Валентин Петрович Катаев , Дементий Алексеевич Шмаринов (иллюстратор) - Я — сын трудового народа

знакомое
—

точь-в-точь

как

на полтиннике.

посыпались награды. На батарею пришкрестов. Командир бригады, торопливо обходя
фронт, пришпилил Семену Георгия, похлопал бомб.!:
по р\каву и сказал: «Молодец». Семен поднял подбородок
и бодро
крикнул: «Рад стараться, ваше превосходительство!»
В этот же день Ткаченко произвели в подпрапорщики.
Он надел на солдатскую шашку офицерский темляк, вставил в папаху офицерскую кокарду и нашил на погоны широкий золотой басон.
Это был предел, выше которого нижний чин подняться
уже не мог.
Таким образом Ткаченко
превратился из господина
фельдфебеля в господина подпрапорщика. Новое звание

После смотра

лось

десять

окончательно отделило его от
к

с

солдат, ничуть не

приблизив

офицерам. Ткаченко перестал курить деревянную люльку
жестяной крышечкой и перешел на дешевые папиросы.

Вместо спичек он стал пользоваться зажигалкой, сделанной
патрона. У него завелся собственный холуй вроде денщика, которого он взял из обоза второго разряда.
Война продолжалась.
Однажды в шестнадцатом году под Смюргонью, проходя по батарее, Ткаченко увидел Семена. Семен сидел на
из

24

корточках

перед

шрапнельный

небольшим костром,

стакан.

В

в

котором

этом стакане плавились

алюминиевые дистанционные

трубки. Семен

калился

немецкие

отливал из алю-

миния ложки.

спиной Семена, расмаленький литейный завод с земляными формами и готовыми ложками, белыми и ноздреватыми,
остывавшими рядомі в песке. Вокруг никого не было. Пользуясь затишьем», батарейцы занимались каждый своимі делом': кто стирал белье, кто играл в
скракли *, кто писал
письмо на самодельном шашечном столике, вбитом в землю
возле орудия, обсаженного елочками маскировки.
Розовый майский вечер просвечивал сквозь молодую
зелень столетних берез
вдоль
знаменитого Смоленского
шоссе, по которому некогда двигалась армия Наполеона.
С тугим жужжанием пролетал иногда
над
ухом
майский жук, и, как бы отзываясь ему, издалека доносилось
слабое стрекотанье немецкого аэроплана, летящего с раз-

Ткачгнко

сматривая

незаметно остановился за

весь этот

ведки.

Хозяйство делаешь?
спросил Ткаченко.
Семен вздрогнул и вскочил, вытянувшись перед подпрапорщиком. Ткаченко прищурился, погладил тремя пальцами
усы и не торопясь прошелся мимо Семена туда и назад, как
перед фронтом. Наконец он остановился бокомі и отставил
ногу.
Ну что, Котко,
трогая ребром руки козырек фуражки, сказал он, пасмурно усмехаясь,
выбросил ты уже
—

—

—

—

—

из

головы

или еще

Не могу знать,

—

Семен, опустив
Ткаченко
с

не

выбросил?
господин

подпрапорщик.

—

ответил

глаза.

Его худощавое мускулистое лицо
румянцем* выразило зловещую
задумчи-

помолчал.

лилово-сизым

вость.

Как хочешь. Твое дело. Помни.
Ткаченко не торопясь подошел к орудию Семена, открыл затвор и заглянул в дуло.
Так. Очень приятно. На два пальца грязи. Возьмешь
четыре наряда не в очередь.
—

—

—

Слушаюсь,

господин

подпрапорщик!

крикнул Семен, вычистивший

больше
1

часа

свое

орудие

—

молодцевато

керосином'

не

назад.

Скракли

—

городки

25

Скоро начались солдатские отпуска. Нижние чины по
очереди уезжали домой на двадцать один день. Побывала
домм вся батарея. Но Семен так и не дождался очереди.
Кончалось

лето

шестнадцатого года.

Г.іава

Т X

СЕМНАДЦАТЫЙ ГОД
Шел третий год войны. Бригаду бросали с фронта
фронт. Всюду гремзли бои. Леса вдоль Вклейки были і
на пятнадцать верст

оухие

и

желтые,

как

удушливыми

газами.

Они

на

сі

осенью.

За Барановичами, а также под Двинском и дальше до
самой Риги целыми неделями, без передышки, тряслась земля. По ночам над брошенными, гибнущими полями висело
скал) стое зарево ураганного огня.
По раскаленным' улицам Черновиц, перегоняя обозы,
сь грузовики с резервами наступающего Брусилова.
-Ватра гремела молниями.
Пыльные сливы висели в сатах Буковины.
В августе Румыния вступила в войну. Русский корпѵс
переправился через Дунай и быстро прошел --">