Виктор Юзефович Драгунский , Игорь Алексеевич Кононов (иллюстратор) - Слониха Лялька

я.

-

Сейчас поглядим. Пойдём!

Я взял у буфетчицы пакет. Он был полон.
и мы пошли в конюшню.

2
а, конечно, слониха была больна. Панаргин не ошибся.
Она стояла в дальнем углу конюшни, недалеко от дежурной

лампочки. Она была прикована тяжёлой цепью к чугунной
тумбе. Глаза её были прикрыты, длинный безжизненный хо­
бот уныло опущен до самого пола. Она была похожа на огром­
ный серый холм,

покрытый редкими травинками волос,

на африканскую хижину, стоящую на четырёх подпорках­

столбах. Тяжёлая её голова и огромные уши, похожие на ше­
велящиеся пальмовые листья, маленький хвост

-

всё это

выглядело усталым, обвисшим и хворым.

Я подошёл к ней спереди, прямо со лба, держа в руке от­
крытый пакет со свежими булочками, и протянул его ей.
Я был рад её видеть. Я сказал ей негромко:
-Лялька!

7

Она чуть шевельнула ушами и медленно переступила перед­
ними ногами, потом открыла свой человеческий грустный

взгляд. Давненько мы не виделись с ней. Давненько, что и го­

ворить, и вполне можно было позабыть меня, выкинуть из го­
ловы и сердца. Но тогда, когда мы виделись, мы крепко
дружили, встречались каждый день. И сейчас Лялька узнала

меня мгновенно. Я это увидел в её глазах. Она не стала при­

плясыватЪ от радости и трубить «ура» во весь свой мощный
хобот. Видно, не до того ей было, сил было мало. Просто

..

..

по глазам ее я увидел, что она меня узнала, и глаза ее пожало-

вались мне. Она искала сочувствия у старого друга. Она пахло­
пала ресницами и покачала головой, словно сказала: «Вот

как привелось свидеться ... Скверные, брат, дела ... »

И всё-таки она сделала над собой усилие и, приподняв
хобот, тихонько и длительно дунула мне в лицо.

Узнала,

-

-

сказал Панаргин голо­

сом, полным нежности.

-

Ну что за

животное такое, девочка ты моя

-Да,

-

сказал я,

-

...

узнала, милая.

И я вынул из пакета плюшку и про­
тянул её Ляльке.

-Лялька,- сказал я,- на булку.
Она снова подняла свой слабый хо­

бот. Дыхание у неё было горячее.
Я держал сладкую, пахучую булку
на раскрытой ладони. Но Лялька не­
решительно

посопела

и

отказалась.

Хобот её равнодушно, немощно и на
этот раз окончательно повис над по­

лом. Я прислонил пакет с булками

к тумбе.

-

Что такое,

-

сказал я,

-

еду не берёт ... Температура, по­

моему.

-

Ну да,

сквозняки ...

сказал Панаргин.

-

Простыла, наверно. Здесь

Черти бы их побрали, устроили ход на задний

двор, а дверь не затворяют, дует прямо по ногам,

ее и про­

хватило. Она же хрупкая. Не понимают, думают, раз слон,
так она вроде паровоза. Всё нипочём

-

и дождь, и ветер ...

А она хрупкая!
-Кашляет?
-Да нет, не слышно, а дышит трудно.

ние

И давно она так?

Да с утра. И завтракала неохотно. Я обратил внима-

-

плохо ест!

Я зашёл сбоку и стал обходить Ляльку постепенно, вдоль
туловища, и прикладывал ухо к наморщенной и шуршащей

Лялькиной коже. Где-то далеко внутри, как будто за стеной
соседней комнаты, мне услышались низкие однообразные

10

звуки,

словно

лать водил

кто-то

от

нечего де­

смычком по

басовой

струне контрабаса.
-Бронхит, по-моему,- сказал я.

-

Только бы не воспаление лёг-

ких, боже упаси!

-

По-моему, надо кальцекса ей

дать.

-

Ей встряска нужна, и согреть

надо. Что ей кальцекс ...
Вот так стоять и канючить он

мог бы ещё до утра, потому что
Иван Русаков привык до всего до­

бираться собственными руками, и глаз у него был острый,
хозяйский, а его помощники были людьми нерешительны­
ми, несамостоятельными

-

воспитал на свою голову. А те­

перь вот слонихе худо, а этот чудак маялся и робел, как маль­
чишка.

-

Тащи ведро,

-

сказал я твёрдо и повелительно,

-

и по­

шли за вином.

-

Во-во! И сахарку кило три!

Сейчас, сейчас мы её вылечим ...

Не может быть

-

вылечим!

Он очень обрадовался тому,
что кто-то взял на себя обязан­
ности

решать

и

командовать:

ему теперь нужно было только
подчиняться и возможно лучше

исполнить распоряжение. Это

было ему по душе. Он сразу по­
чувствовал --">