Лев Иванович Кузьмин - Беглец

тётушка. — Набегаешь­
ся — вернёшься.
И она пошла к себе в избу,
а я, разобиженный ещё больше,
заметался по широкому подво­
рью, по лужайке.
Я и в самом деле хотел убе­
жать, да только куда в нашей
деревеньке убежишь-то? Все на­
ши детские потаённые местеч­
ки— и за колхозной конюшней,
и за банями — известны каждо­
му взрослому давным-давно.
И вот я кинулся к той непри­
ступной черёмухе, что росла ря­
дом с избой. Обхватил шерша­
вый ствол руками, ногами, по­
лез вверх — да почти тут же и
сорвался. Но отчаянность моя не

утихла ничуть. И я пошёл на этот штурм и во второй, и в
третий раз. Не считаясь с тем, что ситцевая рубашонка моя
запотрескивала, что ладони и голые коленки, елозя по сухим
заломам коры, обдираются в кровь, я всё равно карабкался, я
не сдавался. И совершилось невероятное: толстую развилину
на старой нашей черёмухе я оседлал!
А там чуть передохнул, глянул — не смотрит ли в окошко
тётушка — и, шагнув по крепким и частым теперь ветвям ещё
выше, скрылся в густой черёмухе, как в лесу.
Я устроился на сучке этаким петушком и стал ждать.
Стал ждать, потому что надеялся: вспыльчивая тётушка
очень скоро меня спохватится. Ну, а как спохватится, так вот
тут-то я и покуражусь. Выгляну из укрытия лишь тогда, когда
тётушка окончательно всполошится, когда, быть может, даже
закричит: «Лёня, золотко, где хоть ты? Иди домой! Это я про­
сто так, маленько погорячилась...»
И вот, чтобы не выдать себя раньше времени, я на своём
сучке и притих.
Я даже ягоды, которые тут так и нависали кругом, общипы­
вать боялся. Я даже одолел себя, когда на меня вдруг напало
желание чихнуть: раскрыл рот, сделал вдох-выдох и — перемог­
ся. Ведь тётушка-то Астя была почти рядом: я отлично слы­
шал, как за распахнутым окошком в избе она собирается ужи­
нать. Вот она прошла на кухню, загремела печной заслонкой.
Вот, шаркнув кочергой по кирпичному поду, вытянула томящий­
ся в печи, в глиняной плошке, ячневый крупеник. И мне пока­
залось, что я прямо так и слышу его тёплый, масляный дух.
Слышу и смекаю: «Ага! Вот сейчас тётушка и спохватится ме­
ня. Одна она за стол, а тем более за такую вкуснотищу, ни за
что не сядет!»
Но, к моему удивлению, тётушка уселась за стол — и одна.
«Ладно, — сглотнул я слюнки,—ладно... Значит, всё ещё го­
рячится. Значит, всё ещё не остыла, но остынет обязательно.
Ну, не может быть, что ей всё равно: жив я на белом свете
или нет?»
И тётушка к окошку довольно скоро оборотилась, да только
не из-за меня, а потому что на улице затарахтел трактор.
Ваня, как всегда, тормознул почти под самой черёмухой, за­
прокинул перепачканное в тракторной копоти лицо и, глядя на
усыпанные ягодами ветки, сказал своё привычное:
9

— Эх-х!
Я весь так и поджался, что­
бы Ваня меня раньше сроку не
увидел, но вот в ту минуту и
глянула на улицу моя тётушка.
Чумазый Ваня заулыбался
во всю ширь, мигом поднял над
головой кепку:
— Августе Андреевне при­
вет! Не найдётся ли чем холод­
неньким промочить горлышко?
Этакое неопределённое «не
найдётся ли?» Ваня говорил
лишь из одной деликатности.
На самом деле он отлично знал,
что прохладненькое у нас най­
дётся всегда. Это он намекал на
квас, которого перепробовал тут
под тётушкиным окошком, на­
верное, уже не меньше чем пол­
кадушки.
И вот как только он на квас
намекнул, так я опять и поду­
мал: «Теперь — всё! Теперь они
про меня и вспомнят!» Бежать
для Вани за квасом в холодный
чулан и подавать ковш через
окошко была моя, и только моя,
всегдашняя обязанность. Делал
я это с удовольствием, и Ваня
принимал ковш из моих рук то­
же с удовольствием, да ещё при
этом, шутливо подмигивая тё­
тушке, говорил в мой адрес:
— Молодец, мальчонка! Вы­
растет, возьму в помощники!
А потом кивал мне:
— Айда, вдоль деревни про­
качу!
И действительно, с громом,

под звонкий галдёж ребятишек
и лай собак катили мы до око­
лицы...
Вот я и ждал теперь, что ни
тётушка моя Астя, ни Ваня без
меня не обойдутся; но тётушка
на Ванину весёлую просьбу
улыбнулась, сбегала в чулан и
через минуту сама подала в око­
шко наполненный квасом ковш.
Ваня ковш принял не за руч­
ку, а подхватил под круглое до­
нышко, выпил тётушкино уго­
щение одним духом, засмеялся:
— Квас из твоих рук, Анд­
реевна, слаще мёда-сахара!
И, на ходу утираясь рукавом
и --">