Валерий Георгиевич Попов - Похождения двух горемык

диване лежит!

Соскочил с ходу с дивана, бросился к тарелке, стал есть.

— Хор-роший! — Тимошкин говорит. — Представляете, только сырое ест.

…Представляем!

Тут еще птичка какая-то летает, с желтой грудкой.

Тимошкин говорит:

— Это синица. Скоро яйцо должна снести, надо срочно гнездо ей делать.

На телевизоре неподвижно ворон сидел, я подумал сначала, что чучело. Вдруг срывается с телевизора, крылом сбивает с меня фуражку, фуражка падает на пол.

— …Что он у тебя, — говорю, — ненормальный?!

— Почему ненормальный? — Тимошкин говорит. — Просто не любит он, когда в комнату в шапках входят!

Тут тигренку вдруг показалось почему-то, что я с хозяином его резко говорю, обернулся. Даже мясо свое забыл — зарычал!

— Так! — говорю. — Уже и зверей своих натренировал!

— Ничего не тренировал! — Тимошкин говорит. — Просто он любит меня, и все!

— Хорошо — удава у тебя нет.

— Есть. Только маленький еще. Через год заходи. — Радушно так говорит. — Вот такой будет, через всю комнату!

Нагнулся я, чтобы фуражку с пола поднять, гляжу — и нет ее! Гляжу, она в прихожую уже ползет.

Догнал ее Тимошкин, поднял.

— Это ежик, — говорит. — В гнездо себе понес. Хитрющий!

Только фуражку я надел, сразу ворон опять ее сбил. Вскочил я, от возмущения, тут тигренок обернулся опять, зарычал.

— Вообще, — Тимошкин любовно говорит, — они у меня дружно живут между собой.

— Понятно, — говорю. — Между собой дружно живут и только на гостей дружно набрасываются.

— Почему же набрасываются? Кто нормально себя ведет — не набрасываются.

Тут Витька говорит:

— Тимоха, да ты что? Мы же друзья были — ты забыл? Помнишь, как парты все с тобой чесноком натерли, контрольную даже отменить пришлось! Помнишь? Так друг ты или нет?

— Я-то друг, — говорит. — К тем, кто понимает меня!

Ну, тут, как говорят, больше добавлять уже нечего.

Взял я фуражку свою с пола, нахлобучил ее, и мы пошли.

Витя снова вдруг почему-то развеселился. Не успеваешь заметить, откуда он силы берет.

— Эх, — смеется, — ты! Чуть еж фуражку у тебя не украл! Эх ты, шляпа! — Шлепнул меня ладонью по фуражке. Вдруг, слышу, что-то хрустнуло у меня в голове!

Витька остановился, побледнел. Я тоже.

Потом Витя совсем уж белеть начал.

— Ты не волнуйся, — говорит, — все нормально. Только у тебя, по-моему, мозг течет!

Мазнул я рукой по щеке, к глазам поднес — что-то липкое!

Снял с ходу фуражку, гляжу: какая-то в ней масса и скорлупки. Голову быстро потрогал — вроде целая!

Ну, хорошо!

— А! — Витька захохотал. — Это синичка тебе в фуражку яйцо снесла! Ха-ха-ха!

— Ладно, — говорю, — спокойно! У некоторых, — говорю, — даже и фуражки нет, некуда даже яйцо снести бедной птице!

Но Витька — что в нем хорошо, то хорошо — и не обиделся даже, только говорит:

— Ну и что? Фуражки нет, шарфом голову повязал — нормально!

— Действительно, — говорю, — зато хоть разные ястребы с головы ее не срывают.

Обиделся на Тимошкина, честно говоря.

Все-таки звери зверьми, а люди-то людьми!

Идем уже молча. Вдруг снег начал идти!

— Да! — Витька говорит. — Зима уже наступила, пока мы с тобой шляемся!

И вдруг мысль пришла: раз уж так плохо все, может, к Толику надо зайти?

Может, из плохого выйдет что-то хорошее, из-за блужданий этих. Зайду к нему, снова подружимся?

До пятого класса, помню, дружили мы с ним — не разлей водой! Хоть и в разных школах. Потом, помню, он в кружок «Умелые руки» поступил. И выявился у него колоссальный талант к разным изделиям, миниатюрам. Сначала еще можно было что-то различить, а потом все меньше стал делать, все мельче.

Придешь, бывало, показывает:

— Вот волос.

Приглядишься — что-то мелькнет в солнечных лучах.

— А-а-а… вижу!

— Хочу в нем тоннель продолбить, а по тоннелю поезда пустить.

— Ты что? Это невозможно!

— Возможно! — говорит. — Для человека ничего невозможного нет!

Потом на месяц пропал.

— Ну, что, — заходишь к нему, — как поезд?

— Нормально, — говорит. — Хочу теперь пассажиров в него посадить.

И тут уже все только в микроскоп можно разглядеть, и то с трудом!

Из кружка «Умелые руки» ушел, перешел в городское общество миниатюристов — довольно много их в городе оказалось.

Зашел я однажды туда — уже он со взрослыми, все его с --">