Юрий Яковлевич Яковлев - Как Серёжа на войну ходил

– Ты это про кого? – Мальчик с любопытством взглянул на деда.

Дед как бы очнулся, оторвался от своих мыслей и посмотрел на Серёжу.

– Про своих товарищей. Старшину Волчака вспомнил, Володю Савичева, чукчу Камыкваля. Сколько лет не виделись!

И он стал перечислять имена дорогих ему фронтовых друзей. Не всех сохранила память, но самые близкие жили, светились – не погасло их время.

– Еще следует отыскать нашу роту, – рассуждал дед. – Помню, мы стояли у села Кадушкино. Но точно не скажу, отбили мы уже село у фашистов или только собирались отбить. Вот ведь память стариковская!

В солдатских сапогах шагать тяжело, не то что в кедах. Сапог велик и как бы дышит, а если прибавить шагу, звенит о камни железной подковой, прибитой, чтобы не сбивался каблук.

– Дед, я устал, – к концу дня пожаловался Серёжа.

– И я устал, – признался дед. – Солдаты всегда усталые. Однако сделаем привал.

Путники свернули с дороги, углубились в лес. Серёжа как дошел до разлапистой елки, так и повалился в мягкий зеленый мох и тут же уснул. Ему ничего не приснилось, так крепко он спал. А проснулся оттого, что рука деда легонько трясла его за плечо:

– Пора!

Серёжа вскочил и долго невидящими глазами смотрел на деда: никак не мог взять в толк, где он и куда пора.

– Может быть, вернемся… пока не поздно? – осторожно предложил дед.

– Нет!

Серёжа вспомнил, что он в походе, что идут они с дедом на войну, на которой не был ни один сегодняшний мальчишка, и потому вскочил на ноги и поправил пирожок пилотки.

И вот уже звенят подковками солдатские сапоги и над дорогой дымком вьется пыль.

– Зачем тебе война понадобилась? – на каком-то далеком километре спросил дед.

– Хочу знать, как совершают подвиги.

– Герои! Подвиги! – недовольно проговорил дед. – Это ведь жизни человеческой стоит!.. А знать, конечно, надо, – неожиданно согласился он.

Как это случилось? Как произошло?

Шли дед и Серёжа на давно отгремевшую, давно отпылавшую войну. Шли по старой дороге, где когда-то катили пушки, и громыхали танки, и месила осеннюю грязь усталая неистребимая пехота, которую в народе любовно зовут «матушкой пехотой».

Сколько дней и ночей шли Серёжа и дед на войну, никто не считал, а сами они сбились со счета.

– Когда же мы придем? – спрашивал мальчик.

И дед устало отвечал:

– Не спеши. Еще навоюемся.

Постепенно Серёжа привык к военному обмундированию. Сапоги стали легче, а воротник гимнастерки уже не тер шею. А когда он надевал пилотку, то звездочка оказывалась точно над переносицей, как и положено. Лицо маленького солдата обветрилось, загорело, а голубые глаза посветлели, словно выгорели от палящего солнца.

Странные перемены происходили в пути и с дедом. Его белая борода неожиданно порыжела, а потом вовсе не стало бороды, хотя Серёжа точно помнил, что дед не сбривал ее. Остались только усы, да и те стали жиденькими – два рыжих перышка. А еще совсем недавно белые густые усы подпирали нос. Глаза у деда повеселели, шаг стал пружинистым, голос твердым. И шел он бодро, поторапливал Серёжу, подавал команду:

– Шире шаг!

С каждым днем дед становился моложе. И только для Серёжи он оставался дедом.

Как это случилось? Как произошло?

Не только с дедом и Серёжей происходили перемены на старой военной дороге. Все вокруг неожиданно изменилось. Светило солнце. Зеленела трава. Небо было голубым. А птицы перестали петь. Откуковала, закончила свой таинственный счет кукушка. Затаились звери. Все замерло. Только между деревьями было видно, как мчатся составы кирпичного цвета с пушками, с танками, а из теплушек, из вагонов, в которых ехали солдаты, доносились обрывки печальных песен. Паровозы не гудели, только тяжело дышали на подъемах.

И когда тяжелая поступь военных эшелонов замерла, Серёже вдруг показалось, что они с дедом одни в целом мире, а все люди, птицы, звери покинули родную землю. Серёже нестерпимо захотелось домой. Он долго крепился, но потом не выдержал и подергал за рукав помолодевшего деда:

– Вернемся домой, дед!

– Поздно, – ответил дед, – теперь уже возврата нет.