Томас Конрад Брецина - Добавим маме изюминок

то четырнадцатилетний Фрэнк был просто с характером.

Его мало кто слышал, так как он, как правило, открывал рот только что­бы поесть. С ним практически невоз­можно было разговаривать, он постоян­но слушал музыку через наушники. Ка­кого цвета были его глаза, тоже никто не знал: он носил маленькие круглые солнечные очки и не снимал их даже в душе.

Тинкины братья, напротив, были до­вольно смирные. Стэн, ровесник Фрэн­ка, возомнил себя крутым парнем: его волосы были обильно смазаны гелем и одевался он с шиком. Тинка была твер­до убеждена, что заветной мечтой Стэна было зеркало, которое издавало бы, за­видев его, возгласы восхищения и вос­торга.

Торстен уже закончил школу и учил­ся в университете. Раньше он охотно строил из себя папашу. Но Борис Тедимайер оспорил у него эту роль, и с тех пор Торстен ограничивался лишь нраво­учениями и делал вид, что он самый ум­ный.

— У-у! — крикнула Лисси прямо в ухо Тинки.

Тинка испуганно отскочила в сторону и столкнулась с Лисси, которая издала приглушенный крик боли и прикрыла рукой левый глаз.

У тебя нервы сдают! — затаратори­ла Лисси.

Пожалуйста, давай вместе посмот­рим, что там внизу, — взмолилась Тин­ка. — Иначе я не усну.

И потому, что ты все равно не дашь мне сомкнуть глаз, я исполню твою просьбу, — сказала Лисси, глубоко вздохнув.

Двумя руками Тинка схватилась за дверную ручку и опустила ее вниз. За­таив дыхание, она пробралась в кори­дор. Из комнат, где спали мальчики, не доносилось ни звука.

Она прокралась к лестнице вдоль стены и начала осматривать первый этаж.

Снова загромыхало, будто кто-то пе­реставлял мебель.

Что мы будем делать, если это гра­бители? — прошептала Тинка, обраща­ясь к Лисси.

Мы залаем, и они подумают, что у нас есть собаки! — ответила та.

У нее никак не получалось оставаться серьезной.

Тинка обиженно отвернулась и стала осторожно спускаться вниз.

Тонкая полоска света пробивалась из-под двери, ведущей в зал.

На этот раз вместо стука раздалось глухое хлопанье, сопровождающееся ляз­ганьем: казалось, что-то билось о стек­лянные двери, ведущие на террасу.

От ужаса Тинка застыла на месте. Лисси, шедшая след в след за ней, на­скочила на сестру.

В двери, ведущей в зал, была огромная замочная скважина, в которой, насколь­ко знали девочки, ключа не было. Как-то в середине лета Дэвиду пришло в голову, что это Младенец Христос в Рождество всегда запирает дверь на ключ. И чтобы не допустить этого снова, он спустил ключ в унитаз.

Тинка наклонилась и заглянула в за­мочную скважину.

Обзор был маленьким. Но они вздох­нули с облегчением: это были не граби­тели, а Борис Тедимайер-Клювель и его жена.

Но что они там делали?

Они раскачивались из стороны в сторону, причем Борис, удерживая Тинкину маму, то притягивал ее к себе, то отталкивал от себя, затем тянул и та­щил и...

Тинка глубоко вздохнула.

Что там? — тихо донеслось сзади.

Твой отец не в своем уме! — раз­драженно воскликнула Тинка. — Ты должна это увидеть. — Она освободила место перед дверью, чтобы Лисси тоже могла посмотреть в замочную скважину.

Ага-а! — удивилась Лисси.

Что он делает? Он хочет ее убить? — прошептала Тинка.

Борис Тедимайер-Клювель толкнул свою жену за плечи и, придерживая за талию, согнул пополам. Казалось, он хо­чет ее сломать.

Сделай же что-нибудь! — приказа­ла Тинка сводной сестре.

Что именно? — Лисси всплеснула руками.

В комнате опять что-то зазвенело. После минутной паузы раздалось сму­щенное хихиканье. Было непохоже, что смеется взрослый человек.

Твоя мама кудахчет, как курица, — заносчиво сказала Лисси. Она не выно­сила, когда Тинка говорила что-нибудь против ее отца.

Я немедленно хочу знать, что они делают! — объявила Тинка и резко от­крыла дверь.

И так как Лисси стояла первой, то родители сначала увидели ее. Господин Тедимайер и госпожа Клювель, распла­ставшись, лежали на кушетке, лампа, стоявшая на низком столике, была оп­рокинута. Родители смотрели испуган­но, будто их застали врасплох.

Лисси, почему ты с бухты-барах­ты входишь сюда? — с упреком спро­сил Борис

--">