Светлана Владимировна Ягупова - Зеленый дельфин

толпу разобрал смех от одного воспоминания о полысевшем правителе. Но вот Скрипач прислонил к плечу скрипку и взмахнул смычком. Хохот оборвался. Над улицей Жареных Уток разлилась удивительная мелодия. Ключевой водой она просочилась в цирк и вытолкнула на улицу дежурных полицейских. За ними из цирка выехал на лошаденке Дон Ких, следом шли Отважный Шкипер, Ром и Джулия.

Скрипка зазвучала на самой звонкой и высокой ноте. Вереница людей, с Пиплом и Эльзой Кнэп впереди, потянулась в сторону Пустыни.

«Самое время сказать свое главное слово», — подумал Поэт и под аккомпанемент скрипки стал громко читать стихи. Как и мелодия Скрипача, они увлекали за собой, потому что строки их сочинялись не машиной, а живым умом и сердцем. В них было предчувствие нового и бесстрашие: «Ждать осталось совсем немного. Я хочу на закате дня, чтобы светлой была дорога, та, что будет после меня. Синий цвет и одежды простые презираться не будут отныне. Ну, а тем, кто богат, мы поможем расстаться с тяжелою ношей…»

Рядом с Поэтом шагал Художник, окруженный детворой. Из карманов куртки, из-за пазухи он вынимал и разбрасывал вокруг расписные бумажные кораблики. Дети хватали их и раздавали идущим.

Тогда-то все и услышали четкий пульсирующий рокот, напоминающий биение сердца. И узнали его — это он порой прорывался в фильмосны.

Оставили свои кастрюли домохозяйки, вышли из-за столов чиновники, выбежали из колледжей дети. Со всех концов города люди устремились на звуки чего-то огромного, пока еще невидимого, но близкого.

Захлопали форточки, из стеклянных дверей магазинов посыпались стекла, в город ворвался ветер. Тот самый, что до сих пор проживал лишь в тополях на улице Жареных Уток. Волосы девушек заплескались флагами. Словно крылья, затрепетали за плечами шарфы. С мужчин сорвало шляпы, и они, как мальчишки, со смехом погнались за ними.

— Оно шумит, шумит! — крикнул Бамби и помчался назад, в цирк, к сторожу Доду, который просил когда-то разбудить его, если вдруг случится что-нибудь чрезвычайное.

Он нашел старика в каморке, бесцеремонно растолкал и вытащил на улицу.

Дод шевельнул ноздрями, глубоко потянул воздух, насыщенный запахом ракушек и водорослей, и его линялые глаза набрякли слезами.

— Наконец-то, — прошептал он. — Пахнет морем! Мо-рем! Мне рассказывал о нем мой дед… — Он зашатался на негнущихся ногах, и Бамби поддержал его.

Тут с неба на лысину Дода упали две капли. Крупные, величиной с яйцо чайки.

Грянул гром, и по крышам забарабанил сверкающий дождь.

Дод забежал в цирк, стал открывать звериные клетки.

— Что ты делаешь? — опешил Бамби, но тут же расхохотался, увидев, как звери подставляют морды под блестящие струи дождя и довольно урчат.

А на втором этаже Первый Эрудит и Эластик, застрявший в цирке из-за лопнувшей подтяжки, приводили в чувство Умноликого. Когда загремел гром, Эластик кубарем скатился вниз, чтобы узнать, в чем дело. Дождь как из ведра и выходка старого Дода испугали его.

— Дод, вас надо уволить! Вы!.. Что вы натворили! Они съедят прохожих и нас с вами! Да-да! А может, нет? — Эластик так волновался, что из круглого мячика превратился в сморщенную сосиску. Он метался среди зверей, тщетно пытаясь загнать их в клетки. Сзади неслышно подошел лев Зер и мягко схватил его за штаны.

— Я буду жаловаться! — Эластик споткнулся и неловко упал прямо на льва. Зер с перепугу подпрыгнул, рыкнул и потащил на себе ошалевшего гимнаста. — Ты сделаешь из меня мешок костей! — орал Эластик, не в силах расцепить пальцы на холке зверя. И со слабой надежной добавлял: — А может, нет, а?

Со своей орущей ношей лев чуть не наскочил на человека в черном цилиндре. Человек резко остановился. Цилиндр слетел с его головы, и Эластик с ужасом узнал мистера Вэга. Впрочем, узнать его было непросто: дождь начисто смыл с хозяина цирка лицо. Нос, глаза, губы потекли, и осталась гладкая как доска поверхность, на которой можно было рисовать теперь все, что угодно. И только голос, похожий на скрип двери, напоминал прежнего мистера Вэга.

Чей-то пронзительный вопль заставил Эластика расцепить пальцы, и он свалился со льва. Кричал правитель Сондарии, которого Первый Эрудит выволок под дождь, надеясь привести в чувство. Умноликий кричал так долго и свирепо, так бешено извергал слюну, что случилось непредвиденное: он сначала превратился в огромный мыльный пузырь, а потом вдруг лопнул, оставив на асфальте лишь --">