Мила Коротич - Ван Гог и подарок бабушки

приеду домой, проревусь в своей комнате, а потом пойду ещё раз в мамину и … — вторая часть не придумывалась и Марина заала два круговых маршрута к вокруг города, и только потом — домой.

Уже в сумерках она доехала до дома. Они тоже раздражали: свет с небес был какой-то непривычный.

Марина вышла из автомобиля, подняла голову и ахнула! В небе, над пирамидальными кипарисами и плоскими крышами их родного квартала закручивались бледные, но вполне различимые шарообразные куски тумана размером с горошину каждая. Или как можно было бы описать то, что сейчас словно набухало светом, набирало яркость, двигалось? Так выглядят черно-белые снимки спиральных галактик в старых-старых книгах. Или нет? Нет! Она вспомнила!

Удивительным образом небо словно отделялось от Земли. И казалось, активное движение в небе никак не влияет на то, что происходит на земле. Внизу сонный городок, готовый уснуть мирным сном. Наверху — мощные потоки, огромные звезды и непрекращающееся движение.

Свет, свет исходит исходит от этих разлохмаченных звезд едва различимой луны, но его направленность непрямая. Случайные блики, освещающие ночной город, выглядят случайными, отколовшимися от общего могучего вихря, царящего над миром.

Кипарисы стремятся в небо, их устремленность так сильна, что кажется — еще секунда и деревья расстанутся с землей ради неба. Словно языки зеленого пламени смотрятся вековые ветви устремленные ввысь.

Ван Гог, «Звездная ночь»!

И Марина был поклясться, что вокруг всё набирающих яркость новых звезд сгущалась синяя темнота. Синяя! Глубоко синяя, как рисовали великие в докосмическую эру! Разве такое возможно в мире, где и днем-то небо уже давно бледно-серое?!

В небе порой всё же вспыхивали красные сполохи. Уличные фонари синхронно гасли и вспыхивали в такт, то оставляя округу без света, то резко освещая всё снова. А Марина стояла, завороженная гиганским небесным представлением, предсказанным безумным художником ещё триста лет назад.

— Марина Савушкина, по матери Чайкина? — сказал кто-то рядом. Марина обернулась. Незнакомый человек в военной форме смотрел на нее выжидающе. Было понятно, что ответ он и так знает, но Марина ответила:

— Да, это я.

— Я из ЦУП, проедемте с нами.

— Зачем?

— Поговорите с вашей мамой.

— Что? Где она?

— Там, — мужчина кивнул на «Зведное небо» в небе. — Это она всё.

— Моя мама? — изумилась женщина. — Да моя мама даже машину не водит!

Мужчина кашлянул:

— Ваша мама не водит машину, потому что ей это слишком просто.

…Один час, полет нормальный. Захват прошел успешно. Раскрытие сети визуально на контрольные 70 процентов. Наполняемость — на 30 процентов. На расчетную массу ещё не вышли. Работы идут согласно графика. Ну, почти…

А, всё равно никто не слышит! Но бодрит, сдавать такой отчет даже самому себе — бодрит. Красиво, всё-таки. Не буду про бархат и бездонность черных глуби и оттенки звездного света. Я не поэт. Дочке понравилось бы. Художнице моей.

Зато я вижу как рой космического мусора то и дело идет волнами. В него по касательной входят куски извне. Приветы из давнего прошлого. Из истории космонавтики 20 века. Заря космической эры, «холодная война», соревнования двух сверхдержав, спутника с ядерными энергетическими установками.

Как быстро, однако, прошли те 200 лет на раздумья, которые обещали тогдашние ученые! Придумать мы ничего не придумали. Зато привыкли к серому небу и мусорным «звездопадам». Ядерные звезды теперь небосвод ещё и красным подсвечивают. Да люди бы и к этому привыкли, не так часто сейчас смотрят на небо. Совсем другое дело, когда лишаешься привычных благ. Устойчивой спутниковой связи, например. А уж потом замечаешь ядерные взрывы на орбите.

— Чайкина, это ЦУП! Ты что делаешь?!

— Готовлюсь к маневру, Сергей Иванович! Вас очень плохо слышно!

— Чайкина, не дерзи!

Всегда любила слегка позлить начальство.

Ничем не пахло. У беременных вроде бы должно обостряться обоняние, но в военном автомобиле действительно ничем не пахло. Он был стерильный внутри. Белый, с жестковатой обшивкой сидений.

Вел автомобиль человек. Марина не видела его лица — сидела на заднем сиденье. Другой, который завел с ней разговор, сидел рядом. Он представился, но Марина не запомнила. Зато рассмотрела его: ещё моложавый, наверное, около сорока, рыжий, худой, со светло-голубыми глазами. Достаточно. Ей с него портрет не --">