Михаил Павлович Коршунов - Мать и сын

направился в заводоуправление. На втором этаже отыскал дверь с надписью «Секретарь парткома», постучал.

— Входите!

Леня вошёл.

— А-а, это ты, Леня. — И Смольников поднялся из-за письменного стола, пошел Лене навстречу.

Он был в сапогах, в галифе и в кожаной куртке на «молнии». Левый глаз закрыт черной повязкой.

Смольников обнял Леню, и они начали прогуливаться по ковровой дорожке. В кабинете в кадках росли деревца лимонов. Возле окна стоял несгораемый шкаф. Рядом висел план завода, расписанный и размеченный цветными карандашами. Стол был завален образцами проволоки, слюдяными прокладками, графитовыми щетками от моторов. Это напомнило рабочий стол отца. И здесь, в незнакомом кабинете, было близким и понятным. Леня почувствовал себя спокойнее, исчезло смущение.

— Ну, Леонид, расскажи о вашем житье!

— Житье ничего.

— Денег хватает?

— Хватает пока.

Слышно было, как ухали в кузнечном цехе молоты, тонко свистел паровоз.

— Ну, а мать как? Как она у тебя?

Леня смутился: впервые услышал, что мать у него, а не он у матери.

— Мать у меня ничего.

— Что ты заладил — ничего да ничего! Ты, Леонид, следи за матерью. Сам попусту не дергай и другим не позволяй. Ей точно в грудь выстрелили. Ты понять это должен.

— Я понимаю.

Смольников подвел Леню к столу, усадил в кресло. Леня догадался, что наступила минута, которой он особенно боялся. Леня достал из кармана партийный билет отца и протянул Смольникову.

Смольников взял билет, раскрыл и долго, как Леня в квартире, смотрел на первый листок.

Леня сидел неподвижный и взволнованный. Вдруг Смольников начал осторожно отклеивать фотографию с билета. Когда отклеил, протянул Лене:

— Возьми, храни у себя.

И Леня осторожно принял от Смольникова фотографию отца, на которой был отпечатан краешек круглой печати Компартии Советского Союза.

--">