Сергей Сергеевич Смирнов - Подвиг майора

году, он был назначен командиром 44-го стрелкового полка, с которым прошёл тяжёлые бои на финской войне, а два года спустя приехал в Брестскую крепость.

В самом конце карточки, уже другими, более свежими зелёными чернилами были приписаны три краткие строчки. Но это были самые важные и дорогие для меня строчки. В первой было написано: «Пленён в районе города Бреста 23 июля 1941 года», то есть действительно на тридцать второй день войны, как говорил мне доктор Воронович. Во второй строке значилось: «Освобождён из плена в мае 1945 года», а в самом низу стояло короткое примечание: «Красногвардейский райвоенкомат города Краснодара».

Итак, майор Гаврилов, к счастью, оказался жив, находился теперь в Краснодаре и состоял там на учёте в Красногвардейском райвоенкомате. Дальнейшие поиски уже не представляли трудностей.

Тотчас же написал я большое письмо майору Гаврилову. Я рассказывал, как мне пришлось искать его, писал, что, по моему мнению, там, в Брестской крепости, он совершил подвиг выдающегося героизма и я верю — недалеко то время, когда народ узнает об этом подвиге и Родина по достоинству оценит мужество и самоотверженность героя. Я сообщал, что в ближайшие дни выеду в Краснодар, чтобы встретиться с ним и записать его воспоминания.

Две недели спустя я приехал в Краснодар. На вокзале меня встречал Гаврилов. С любопытством вглядывался я в этого человека, о котором столько думал и которого так долго искал. Это был худощавый пожилой человек, с несколько измождённым широкоскулым лицом, казавшийся старше своих 55 лет. На нём была старенькая офицерская шинель и ушанка военного образца. Он сразу же повёз меня к себе — в маленький саманный домик на окраине Краснодара. Там нас радушно встретила его жена Мария Григорьевна.

В домике было чисто, аккуратно. Этот домик был построен руками самого Гаврилова и его жены. Гордостью их был большой и заботливо ухоженный виноградник, раскинувшийся около дома. И когда мы сели завтракать, на столе появилось молодое вино собственного изготовления, и, конечно, первый тост был провозглашён за героев Брестской крепости.

А потом мы в течение нескольких дней беседовали с Петром Михайловичем, и я записывал его воспоминания. Он рассказал мне всю историю своей интересной, но нелёгкой и сложной жизни.

Гаврилов происходил из казанских татар. Крестьянином-бедняком из бедной деревушки неподалёку от Казани был его отец. В нищете и темноте прошли детские годы Петра Гаврилова. Тяжёлая, трудная жизнь сызмала воспитывала в нём характер терпеливый, волевой, привыкший к борьбе с несчастиями и тяготами сурового крестьянского быта. Этот твёрдый, сильный характер пригодился ему, когда в 1918 году он пришёл в Красную Армию. Он попал туда тёмным, неграмотным парнем, но зато принёс с собой железное упорство, умение настойчиво преодолевать трудности — качества, так необходимые военному.

Красная Армия дала ему не только военные знания и навыки — она научила его читать и писать, сделала его политически сознательным человеком. Он мужал и рос в боях с колчаковцами и деникинцами, в схватках с белобандитами в горах Северного Кавказа. Всё больше выявлялись волевые свойства его характера, смелость и мужество, его недюжинные организационные способности. И неудивительно, что вскоре после окончания гражданской войны Гаврилов стал коммунистом и красным командиром. Послевоенная служба его проходила на Северном Кавказе.

Гаврилов командовал там небольшими воинскими подразделениями, побывал за это время на нескольких командирских курсах, а потом ему предоставили возможность поступить в Военную академию имени Фрунзе — лучшую кузницу командиров Красной Армии.

Он вышел из академии майором и получил полк, с которым участвовал в боях с белофиннами зимой 1939 года, а потом эта часть была переброшена в Западную Белоруссию, в район Берёзы-Картузской.

Всего за два месяца до начала войны полк Гаврилова перевели в Брестскую крепость.

Гаврилов редко бывал дома — нелёгкая должность командира полка не оставляла ему свободного времени. Дотошный, как говорили, въедливый начальник, настойчиво и придирчиво вникающий во все мелочи жизни и быта своих подчинённых, он не давал спуска ни себе, ни другим.

Особым чутьём военного, к тому же находившегося на самой границе, Гаврилов угадывал приближение грозовых событий.

Услышав первые взрывы на рассвете 22 июня 1941 года, Гаврилов сразу понял, --">