Майкл Бонд - Приключения медвежонка Паддингтона

последнего номера, и тут странное выражение появилось у него на мордочке. Он хорошенько подышал на стёкла, протёр их тряпочкой, которую всегда хранил в чемодане, и снова уставился на афишу в бинокль.

— Видишь, там написано «Фрагмент из „Неоконченной симфонии“ Шуберта», — шёпотом пояснила Джуди под звуки следующего марша.

— Что?! — возмутился Паддингтон, чьи худшие подозрения подтвердились. — Мистер Крубер заплатил по шесть пенсов за билеты, а они её даже не закончили!

— Так ведь Шуберт умер уже давно, — прошептала Джуди, — а последнюю часть так и не нашли.

— По шесть пенсов каждый! — сокрушался Паддингтон, не слушая её. — Вместе целых два шиллинга!

— Ш-ш-ш! — зашикали сзади.

Паддингтон откинулся на спинку стула и несколько минут кряду мерил суровым взглядом дирижёра, наведя на него свой бинокль.

В музыке меж тем началась тихая часть, и постепенно слушатели стали закрывать глаза и откидываться на спинки стульев. Все замерли, и тогда с бокового места в задних рядах поднялась маленькая бурая фигурка и торопливо направилась к выходу.

Паддингтону крайне не понравилась вся эта история с «Неоконченной симфонией», а больше всего ему было обидно за мистера Крубера, и он твёрдо решил разузнать, в чём тут дело.

— Имейте в виду, — сказал ему служитель у входа, — если раз выйдете, так уж обратно не зайдёте. Это против правил и инструкций.

Паддингтон приподнял шляпу.

— Прошу прощения, мне бы надо повидать мистера Шуберта, — объяснил он.

— Шербета? — переспросил служитель, приставив ладонь к уху. Оркестр как раз дошёл до громкого пассажа, и расслышать Паддингтона было нелегко. — Сходите-ка вон туда, — посоветовал он, указывая на киоск неподалёку. — Может, у них и есть стаканчик-другой.

— Стаканчик-другой? — воскликнул Паддингтон вне себя от изумления.

— Ну да, — сказал служитель. — Только уж давайте поживее, одна лапа здесь, другая там, — окликнул он медвежонка, который с озабоченным видом затрусил через газон,^[2] — а то придётся мне взять с вас ещё шесть пенсов.

Тётенька, работавшая в киоске, не сразу поняла, в чём дело, когда Паддингтон постучал в стенку.

— Ну вот, — сказала она, перегнувшись через прилавок, — не иначе как кто-то из Гвардейцев обронил шапку.

— Я не шапка! — вознегодовал Паддингтон. — Я медведь и пришёл повидать мистера Шуберта.

— Мистера Шуберта? — повторила тётенька, понемногу приходя в себя. — Не знаю никого с таким именем, дружок. Есть тут один Берт, отвечает за садовые стулья, но он сегодня выходной. — Она обернулась к другой тётеньке в глубине киоска. — Ты не знаешь такого мистера Шуберта, Глэдис? — спросила она. — Тут его разыскивает юный джентльмен-медведь.

— Может, это кто из музыкантов, — неуверенно ответила та. — У них у всех имена какие-то чудные.

— Он написал симфонию, — пояснил Паддингтон, — и забыл её закончить.

— Ах вот оно что, — сказала первая тётенька. — Пожалуй, на вашем месте я бы пошла и подождала под самой эстрадой. Когда они будут спускаться, то уж мимо вас не пройдут. Можете там у задней дверцы подождать, — добавила она, — чтобы не отвлекать публику.

Поблагодарив обеих тётенек за помощь, Паддингтон потрусил обратно через газон к дверце в задней стенке эстрады, куда вели ступеньки. На дверце висела табличка: «Посторонним вход воспрещён». Паддингтон, как известно, любил всё новое, а бывать внутри эстрады ему ещё не приходилось. Эта мысль показалась ему занятной — отчего не попробовать?

Дверь легко подалась под его лапой, но вот тут-то и ждал его один из неприятных сюрпризов: он попытался прикрыть дверь, но она вдруг захлопнулась с жутким клацаньем, и, как Паддингтон ни старался, открыть её не удавалось. Потыкав в дверь старой ручкой от швабры, которую нашёл на полу, Паддингтон пошарил в темноте и отыскал перевёрнутый ящик, на который и уселся, чтобы обдумать создавшееся положение.

Под эстрадой было не только темно, но и страшно пыльно, и каждый раз, когда оркестр исполнял громкий пассаж, поднималось целое облако пыли, пыль оседала у медвежонка на усах и он принимался чихать. И чем больше Паддингтон про всё это думал, тем меньше ему всё это нравилось, и чем меньше ему всё это нравилось, тем больше он --">