Николай Михайлович Голь - Дело о меде

чужой колобродит.

— Откуда чужому взяться? — почесал за ухом Морковкин. — Вокруг нас — Быстрый Ручей. Мы сейчас на острове живем.

— И думать об этом не хочу! — рявкнул спасатель. — Мы же тут все не один год знакомы! Наверное, и впрямь в лесу Леший завелся.

— Леший? — волчонок искренне удивился.

— Да вот, понимаешь, приходит как-то с неделю назад с утра пораньше тетка Ондатра за баночкой меда и говорит, что ночь без сна промаялась. Вышла за дверь — и обратно в дом: кто-то бродит по лесу, дышит тяжело, буреломом трещит.

— Так! — сказал Ух. — Ты, Михаил, иди, занимайся чрезвычайными ситуациями. А мы с Морковкиным обсудим кое-что. Будем держать тебя в курсе дела.

Первая версия

Ух ненадолго вышел и вернулся с картонной папкой-скоросшивателем.

— Морковкин! Ты — помощник следователя. Бери авторучку и пиши на обложке: «ДЕЛО О МЕДЕ». Написал? Молодец. Будем в эту папку вкладывать бумаги, относящиеся к расследованию. Итак, вкладываем первую страницу. Излагаем на ней возникшую версию. Все понял?

— В общем-то, да, но не совсем, — ответил Морковкин. — Что за версия у нас возникла?

— Раз мед пропадает, значит, он кому-то нужен. Кому?

— Лешему? — предположил Кролик.

— Лешего не бывает, и хватит об этом. А вот тетку Ондатру нужно как следует расспросить. Значит, пишем. «ВЕРСИЯ ПЕРВАЯ. Тетка Ондатра».

Положив в папку десяток чистых листов и прихватив карандаш, следственная группа вышла из дома и, немного побродя по Старому Логову, столкнулась с теткой Ондатрой нос к носу.

— Доброго вам здоровьичка, — затараторила Ондатра, — да только где его возьмешь-то? Климат мало способствует. Вот мой старик Ондатр с неделю тому простудился, так простудился, что просто ужас. Все кашляет и кашляет. Ладно бы днем, а он и ночью: «Кхе-кхе, кхе-кхе». Спать не дает. Спасибо Медведю — баночку медку дал, чтобы грудь старику растереть. Но Ондатр мой так до конца еще и не вылечился. Все в постели лежит, не встает. А ведь просила я Медведя дать две баночки — не дал.

— Почему? — насторожился Ух.

— Сказал, и рад бы, да никак не может. Слишком много, дескать, появилось любителей меда. Архимед Кузьмич Пифагоров, который изобретатель, пристал к нему как банный лист: дай да дай. Пришлось поделиться. Ну да я не в обиде. Оно и верно: на всех не напасешься. Ну ладно, заболталась я тут, — и тетка Ондатра исчезла среди деревьев.

Вторая и третья версии

Начало темнеть. Ух объявил рабочий день законченным. Возражений не последовало. По широкой просеке приятели двинулись из лесу. На развилке волчонок предложил разделиться.

— Тебе, Морковкин, лучше направо пойти, а я по этой тропинке быстрей до дому доберусь.

Морковкину стало немного не по себе. Но вслух он ничего не сказал. Постеснялся.

— Пока! — пискнул Морковкин и, прижимая папку к боку, поскакал по правой тропинке, стараясь не глядеть по сторонам.

Тьма решительно входила в свои права. Сердце так и норовило выскочить из груди. Чтобы успокоить его, Кролик сделал остановку и заговорил сам с собой, надеясь, что живой голос сделает мертвенное молчание леса не таким страшным.

— Не трусь, Морковкин, — сказал Морковкин, — переведи дух.

— Ух… — раздалось у него над головой.

— Караул! — крикнул Морковкин.

— Ух! — сказал Леший. Конечно Леший! Кто же еще?

— Ух! — настойчиво повторил Леший.

Кролик, не разбирая дороги, бросился прочь. Он несся так быстро, что ветер свистел в ушах. В почти бессознательном состоянии выскочил он из леса, но не остановился, а продолжил отчаянный бег и, придя в себя, обнаружил, что оказался высоко на ветвях Большой Черемухи и спуститься без посторонней помощи никак не сможет.

Разбудило Морковкина раннее солнце. Морковкин лежал на широком разветвлении Большой Черемухи, как в постели. Слезать самому? Морковкин так и передернулся от ужаса. Оставалось только ждать. Морковкин раскрыл папку, достал карандаш и записал: «ВЕРСИЯ ВТОРАЯ. Леший».

Раздалось характерное жужжание. К Большой Черемухе несся пчелиный рой. Впереди — пчела Ульяна. Когда-то она со всей своей командой жила в улье — потому и имя такое. Потом в улье стала --">