Пьер Грипари - Ведьма из чуланчика

позвольте, я же только четверть часа назад заглядывал в тот чуланчик… И не видел никакой ведьмы!

— Днем ее там не бывает. Она только по ночам приходит!

— И чем же она занимается по ночам?

— О, ведет себя смирно, не колобродит и преспокойно сидит в своем чулане… Но берегитесь! Если вы, на свою беду, споете:

Очень, очень буду рад

Ведьме дать пинка под зад! —

она тут же вылезет… И вам придется худо!

При этих словах я вскочил и заорал:

— Чтоб вам пусто было! Черт вас дернул мне это пропеть! Мне бы такая чепуховина никогда в голову не пришла! А теперь как от нее отвяжешься?

— А я нарочно! Хи-хи-хи!

Но как только я бросился на него с кулаками, он удрал через потайную дверь.

Делать нечего. Возвращаюсь домой и размышляю: «Вообще-то говоря, надо просто быть повнимательней… Постараемся забыть эту дурацкую песенку!»

Легко сказать! Попробуйте-ка забыть такие слова! Само собой, первые месяцы я был начеку… А со временем, года через полтора, когда уже знал дом как свои пять пальцев, привык к нему и обжился, я начал петь эту песенку днем, в часы, когда ведьмы не было… Или на улице, где ничем не рисковал… А потом принялся петь дома по ночам — но не до конца! Я лишь начинал:

Очень, очень буду…—

и останавливался. И тогда мне казалось, что дверца чулана поскрипывает… Но так как дальше я не пел, ведьма ничего не могла поделать. И я, поняв это, начал добавлять всякий день по словечку: «Очень, очень буду рад…», затем: «ведьме…», а потом: «дать…» — и наконец: «…пинка…» — и вовремя закруглялся.

Сомнений не оставалось: дверца скрипела, дрожала, еще чуть-чуть — и распахнулась бы настежь… Как же ведьма, должно быть, бесилась в чулане!

Так я развлекался до рождества. Сочельник я отпраздновал у друзей и часа в четыре утра возвращался к себе немножко под хмельком, распевая по дороге:

Очень, очень буду рад

Ведьме дать пинка под зад!

Стоит ли говорить, что я ничем не рисковал, потому что был не дома. Выхожу на главную улицу: «Очень, очень буду рад…», останавливаюсь у своей двери: «Ведьме дать пинка под зад!..», вынимаю ключ из кармана: «Очень, очень буду рад…» — все еще безо всякого риска… Вставляю ключ в скважину: «Ведьме дать пинка под зад!» Поворачиваю ключ, вхожу, закрываю за собой дверь, иду по коридору к лестнице…

Очень, очень буду рад

Ведьме дать пинка под зад!

Черт! Сорвалось-таки! На этот раз я проболтался! В ту же секунду совсем рядом писклявый, пронзительный, злой голосок произнес:

— Ах, вот как! Чем же тебе так досадило мое мягкое место?

Она, та самая ведьма! Дверца чулана была открыта, и ведьма стояла, упершись правой рукою в бок, а в левой держала одну из моих швабр. Естественно, я попытался принести извинения:

— Ах, простите меня, мадам! Это я по рассеянности… Я зазевался… То есть я хочу сказать… Я пропел это, не подумав…

Она кисло ухмыльнулась:

— Не подумав? Враки! Второй год ты ни о чем другом и не помышляешь! Разве ты не издевался надо мной, когда недоговаривал последнее словцо, последний слог! Но я-то была уверена: погоди, голубчик! Когда-нибудь песенка вырвется у тебя целиком, и уж тогда придет мой черед позабавиться… Вот видишь, так оно и вышло!

Я упал на колени и принялся умолять:

— Пощадите, мадам! Не причиняйте мне зла! Я не хотел оскорбить вас! Я обожаю ведьм! Я с подружками-ведьмами на короткой ноге! Да и покойная матушка моя была ведьмой! Будь она жива, сама бы вам подтвердила… И к тому же нынче рождество! Родился младенец Иисус… Вы не имеете права погубить меня в такой день!..

А ведьма в ответ:

— Тары-бары-растабары! И слушать ничего не хочу! Но раз у тебя так здорово подвешен язык, вот тебе испытание: за три дня ты должен попросить у меня три вещи. Такие, которых не бывает на свете! Если я тебе их дам, заберу тебя с собой. Но если хотя бы одну не достану — уйду навсегда, и впредь ты меня не увидишь. Ну, я слушаю!

Тут я, чтобы выиграть время, и говорю:

— Гм-гм, не знаю… Что-то в голову ничего не идет… Надо подумать… Дайте мне время до вечера!

— Будь по-твоему, — говорит ведьма, — я не спешу. До вечера!

И исчезает.

Большую часть дня я выдумывал невозможные вещи, ломал над ними голову, прикидывал так и сяк в уме — и вдруг вспомнил, что у моего друга Башира в банке живут две рыбки, а рыбки те, по его словам, волшебные.

Не медля ни секунды, я мчусь во --">