Ангел Каралийчев - Болгарские народные сказки. Том 2

слышать, о чем вы говорите.

Бабушка Марта нахмурилась и сказала:

— Такая уж у нас привычка. А ты чья, девочка?

— Не твое дело, бабка.

— А почему в полночь пришла за водой?

— Мать выпроводила.

— А сушеный кизил ты любишь? — спросила старуха.

— Давай сюда!

Набрала бабушка Марта горсть сушеного кизила из сумы и подала хозяйской дочке. А та схватила кизил, швырнула его бабушке Марте в лицо и давай хохотать! Да так громко, что сонный воробушек испугался и упал из гнезда. Бабушка Марта рассердилась, но виду не подала. Помолчала немного, а потом и спрашивает:

— Скажи мне, девочка, правду, какой месяц самый добрый и какой самый злой?

— Все плохие. В зимние месяцы на улице — холод, носа не высунешь, бабка Марта мокрым снегом донимает, летом жара, мухи кусаются, а осенью листья начнут облетать — весь сад замусорят.

— Ах так? — сказала бабушка Марта. — Ну, а теперь послушай наше благословение: пусть каждое твое слово оборачивается ящерицами да змеями, а от улыбки пусть крапива расцветает.

Схватила девочка кувшин и со всех ног побежала домой. У ворот ее встретила мать. Обняла дочку и говорит:

— Ну, рассказывай, милая, рассказывай, голубушка, а я буду собирать в подол золотые монеты.

— Что рассказывать-то? — сердито огрызнулась хозяйская дочка. Не успела она слово молвить, как матери в подол посыпались змеи и ящерицы.

Рассердилась хозяйка, схватила палку и ну бить батрачку.

— Почему ты, негодница, не рассказала моей дочери, что надо сказать месяцам, чтобы они ее благословили, как тебя?

Убежала батрачка из дома. Бежала, бежала, устала, села на камень и заплакала. Проходил мимо добрый молодец, увидел девушку и начал расспрашивать, о чем она так горько плачет. Приглянулась ему девушка, и он взял ее в жены. А хозяйская дочка продолжала изрыгать змей и ящериц.

МАРКО-КОРОЛЕВИЧ

Как-то раз, летней порой, ранней зорей поднялся Марко-Королевич, оделся, обулся, шапку соболью на брови надвинул, саблей опоясался, вскинул на плечо палицу и сказал своей молодой жене:

— Любезная моя Ангелина, оседлай моего коня Шарколию, отправляюсь я в далекий путь.

А старуха-мать посмотрела на него и спрашивает:

— Куда же это ты собрался, сынок?

— В Солунь-город, матушка. Давненько не видался с побратимом своим Секулой. Истосковалось по нем сердце мое.

— Зачем же ты опоясал саблю и взвалил на плечо палицу? Не с врагами биться едешь, а с названым братцем повидаться. Оставь дома саблю, Марко, тяжело тебе будет с ней в пути.

Послушался Марко, повесил на стену саблю острую, бросил в угол палицу тяжелую и пошел в горенку, где спал его малютка-сын. Наклонился над ним Марко и поцеловал его в лоб.

А тем временем его молодая жена, — ведь она была умна и догадлива, — седлая коня, незаметно положила под седло саблю острую, а палицу тяжелую запрятала в суму переметную.

Вскочил Марко-Королевич на своего крылатого коня и помчался по широкой солуньской дороге. Пересек он битольскую равнину, на которой паслись стада тонкорунных овец, и въехал в густой дубовый лес. Поглядел Марко на деревья и увидел: пожелтела их листва в разгар лета, поникла, словно прихватило ее осенней изморозью. Никогда еще не бывало такого дива.

Спрашивает Марко-Королевич у леса:

— Скажи мне, темный лес, отчего ты завял? Огнем ли, инеем ли опалило листву твою?

Ни с кем никогда не говорил лес, а вот Марко-Королевичу ответил:

— Не угадал ты, добрый молодец: не жег меня огонь, не морозил иней. А сегодня по утру, прошли здесь злодеи-поработители — черные арапы с кривыми ятаганами. И вели они на трех цепях твоих братьев-славян.

На первой цепи были молодицы с белыми платочками на волосах, с красными ожерельями на шеях. Шли они, понурив головы, и лили слезы о своих малых детушках, оставшихся сиротками.

На второй цепи были румяные девушки. И у них глаза покраснели от слез. Ведь схватили их у ткацких станков, когда они ткали себе приданое.

На третьей цепи были --">