Вениамин Александрович Каверин - Ночной сторож, или Семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году

головку с опасно сверкающим взглядом. Змея как бы охраняла семь предметов, стоявших или лежавших на внутренней стороне кольца: подзорную трубу, старинный деревянный телефон, модель фрегата с раздутыми парусами, пушечку елизаветинских времен, лакированную шкатулку, музыкальную табакерку с черепаховой крышкой и медный самовар.

Но это было еще не все: в центре обруча живыми, сохранившимися красками был изображен высокий старик, запахнувший полу широкого плаща на плечо и снимающий перед зрителями конусообразную шляпу. Из-под плаща торчали костлявые ноги, длинные руки, а лицо… Огромный, озорной, самолюбивый нос был воткнут между морщинистых щек, упрямые губы над острым подбородком как будто говорили: «Я — это я, и прошу вас с этим считаться». По задумчивым, гордым глазам можно было, пожалуй, вообразить… Но, не полагаясь на воображение, дядя Костя помчался к сестрам Фетяска.

Надо сказать, что Фетяска — старинная фамилия, заставляющая думать, что сестры были родом из Румынии. Но на самом деле они родились в Немухине, из которого выезжали редко, а выходили часто, особенно осенью, когда в роще за Немухинкой появлялись подберезовики — они любили грибы.

Фекла Никитична хозяйничала, а Зоя Никитична с утра до вечера раскладывала пасьянсы.

Кроме грибов, они были любительницами кофе, и не какого-нибудь, а турецкого, который варился в медных кастрюльках с мудреным названием. Прежде чем снять кастрюльку с огня, надо было произнести мусульманское заклинание.

И дядя Костя, едва войдя, немедленно получил свою чашечку кофе. Однако, пригубив ее и сказав, как всегда: «Умопомрачительно!» — он, не теряя времени, развернул карту Индийского океана сперва с лицевой стороны, а потом с обратной, и сестры, вооружившись очками, ахнули, оцепенели от изумления и заговорили почему-то по-французски.

— Нил Сократович! — вернувшись к русскому, в один голос сказали они.

— А кто такой Нил Сократович?

— Ночной Сторож!

— Не может быть! Что же он так? В плаще и высокой шляпе?

— Да, он всегда именно так!

Дядя Костя открыл блокнот…

А надо сказать, что, принимаясь за Путеводитель, дядя Костя составил план:

«1. История. Все достойные уважения путеводители начинались с истории.

2. Знаменитые здания, такие, например, как Новая Пекарня или аптека «Голубые Шары».

3. Коренные жители, отлучавшиеся из города только по неотложным делам.

4. Командировочные, среди которых были Герои Социалистического Труда, академики и поэты».

— Подходит, — прочитав план, сказали сестры.

— Кто подходит?

— Нил Сократович.

— Почему?

— Потому что он был и историком, и коренным жителем, и командировочным, и хранителем знаменитых зданий.

— Каким же образом?

— Очень просто! Во-первых, он всегда рассказывал истории. Во-вторых, по совместительству работал ночным сторожем — и в Музее, и в аптеке, и в Новой Пекарне. В-третьих, он родился в Немухине и был увезен родителями, едва ему исполнилось два года, а в-четвертых — вернулся через пятьдесят лет, потому что его командировал как собственного корреспондента журнал «Новости науки и техники».

— Каким же образом он попал в ночные сторожа?

— Очень просто. Его уволили из журнала.

— Почему?

— А он послал корреспонденцию о том, что чучело на огороде ожило и запустило в ворону шляпой. Не поверили, чудаки.

— А почему уволили из ночных сторожей?

— Потому что он ночью спал, а днем рассказывал детям сказки.

— Где же он теперь?

— Неизвестно. Обиделся и ушел.

Дядя Костя взглянул на рисунок.

— И что же, он был так высок?

Сестры снова поговорили по-французски.

— Скорее долговяз, — возвращаясь к русскому, объяснили они. — Неуклюж. Одному податному инспектору, прогуливавшему собаку, сказал, что у собаки человеческое лицо, а у него — собачье.

— Так прямо и сказал?

— Прямо. Он всегда говорил, что думал. И между прочим, первый уличил в воровстве Мыло.

— Какое мыло?

— Директора Музея, Луку Лукича.

— Уличил — и что же?

— --">