Андрей Валерьевич Грачёв - Чужие

быстро, как позволяли меха его лодки, без устали раздуваемые верными сородичами. Жёлуди манили его через расстояние, ныли в каждой веточке зовом рода, точно указывая направление. Даже когда весь корабль уже был объят пламенем, и он оставался последним, кого ещё не поглотил беспощадный огонь – он не выпустил штурвала из рук, до последнего стремясь к цели. Туум спас его тогда, сетью поймав с высоты своего дирижабля, в колышущийся кокон которого он постоянно поддавал пурпурные облачка из свой трубки. Случайно ли он оказался там в момент величайшей нужды или ведомый какой-то незримой целью, как сам Кип?

Кип открыл люк на крыше и спустился вниз. Туум остался снаружи – друг сам должен разобраться со своими личными делами. Лемма спала в своей кадке с землёй. Такая красивая и безмятежная, она совершенно не была похожа на копошащихся вокруг в грунте личинок её матерей, гневно шипящих на приближающегося Кипа. Грудь Леммы мерно вздымалась, а слепяще-алые губы на бледном фарфорово-гладком лице расползались в сонной улыбке, обнажающей острые клыки. Он не мог оторвать взора, залюбовавшись. Кип взял стул и сел рядом – он останется тут до заката, чтобы всё объяснить бывшей жене. Он отомстил за отца, но заплатил за это слишком высокую цену, предав доверие любимой. Странная ирония – влюбиться в дочь своего смертельного врага! Череда удивительных и абсурдных совпадений. Поглощённый убаюкивающей мелодией собственных мыслей, он машинально положил в рот одну из шипящих личинок. А затем ещё одну. И так до тех пор, пока шипение не смолкло. В ярких красках солнечного дня Кип любовался искрящимся инеем, покрывавшим мебель. Морозное дыхание спящей Леммы украшало узорами стены и окна. Вдруг Кип одеревенел от страха. Два огненных угля в бездонно-чёрных озёрах её глаз неподвижно и жадно уставились на него. Из-под её верхней губы показались кончики острых как бритва клыков.

Утром довольный и усталый Кип снова выбрался на крышу, где его уже поджидал улыбающийся одним ртом Туум. Другим, свободным от трубки, он весело насвистывал подслушанную мелодию друга.

– Не такой уж ты и чужак, Кип, – сказал Туум, – разобрался сам и всё исправил. Нашёл-таки подход! Твой отец бы тобой гордился, ведь ты сделал то, чего он сам не смог. Эх, видел бы он молодую поросль своих желудей в тайном саду! Идём, я отведу тебя, теперь ты за них в ответе. До следующего Великого Цикла.

Счастливый и растерянный Кип спустился за другом на мостовую, опасливо озираясь по сторонам. Щупальца ночных хозяев улиц всё ещё жадно трепыхались в тёмных углах в надежде ухватить отчаянного путника за ногу пока день не разгорелся окончательно, но они побаивались и уважали Туума, проворно и умело собиравшего их дымку в кисет для своей трубки.

Кип ни разу не был в тайном саду до этого дня, ведь сюда не пускают чужаков. Буйство самых разных растений пело стройную песню под ласковым уходом копошащихся у корней кефс, лишь изредка шикающих на озорничающую поросль. Его внимание привлекла прекрасная юная рощица, тянущая к нему свои ветви с ласковой песней, такая богатая жизнью и энергией, какой он никогда доселе не видел на своей родине.

– Что ж, обними своих детей, Кип, – Сказал Туум, – они заждались отца. А ночью приводи мать, ведь таков неизбежный порядок вещей. Ты всё скоро поймешь, ведь именно так и должно быть.

Увлекаемый детьми в чащу Кип хотел задать другу ещё миллионы вопросов, но того уже подхватил тёплый ветер и развевая плащ стремительно уносил вдаль. Ведь ещё стольким нужно указать путь.

--">