Александр Томин - Тихая охота

мысленно за решение свернуть именно в эту сторону. Отличный день! Вот только дождь усилился, и потемнело. Филипп Денисович заставил себя остановиться, потянулся за сигаретами. Хватит! Жадность – она фраеров губит, а надо ещё на местности определится. Он потянулся за телефоном и застыл в недоумении. Карман был пуст. Что за черт! Лихорадочно обшарив куртку и штаны, он вынужден был признать потерю. Не застегнул, видимо, карман, раззява. Хрен с ним! Река примерно в той стороне, по берегу можно дойти до катера. Подкрепив силы парой глоточков, Козырев подхватил потяжелевшие корзины и двинул в обратный путь. Дождь ещё усилился, и видимость упала почти до нуля. Упрямо шагая в выбранном направлении, он больше всего опасался споткнуться, и рассыпать богатую добычу этого дня. Тяжелые ветки периодически хлестали Филиппа Денисовича по лицу, камуфляж намок и в ботинках хлюпало, но он пер вперёд, как кабан, изредка ругаясь сквозь стиснутые зубы. Да где же эта река, мать ее!

Внезапно сквозь темные переплетения леса мелькнул свет. Неужели здесь кто-то живёт? Так или иначе, у них найдется телефон, да и дождь можно переждать, порасспросить о дороге. Свернув с тропинки, Козырев направил стопы к огню. Метров через пятьсот его взгляду открылось скромное подворье, за покосившимся плетнем виднелась ветхая избушка, такое впечатление, росшая прямо из земли. Корни какого-то дерева, служившие ей фундаментом, вызывали стойкие ассоциации с куриными лапами. Освещено было одно единственное окошко древнего сооружения, чуть в стороне стояла такая же ветхая банька, виднелся кусочек огорода с жухлой травой. Что ещё за отшельники? Оглядевшись ещё раз, и не обнаружив в пределах видимости собачьей будки, Филипп Денисович решительно прошагал к полусгнившему крыльцу с двумя ступеньками, забарабанил в дверь.

– Откройте, люди добрые. Спасите от непогоды.

В домике послышалось какое-то шевеление, шаркающие старческие шаги. Оглядываясь по сторонам в ожидании, Козырев заметил, что столбики плетня украшены по верху какими-то круглой формы навершиями, гладко отполированными, дающими тусклый отблеск.

– Хто там? – голос был старческий, дребезжащий.

– Открой, бабушка, турист я, заплутал немного. Грабительских и охальных, – он хмыкнул под нос, – намерений не имею!

С противным скрипом отворилась дверь.

– Ну входи, коли так, турист, обогрейся, – согнутая годами старушенция впустила его в полутемные сени, – снимай обутку, проходи в горницу.

С удовольствием скинув сырые берцы, Козырев шагнул в комнату за своей провожатой. Вот это да! Во всю стену раскинулась циклопических размеров печь, в открытый зев которой можно было целиком засунуть теленка. Печка весело гудела, потрескивали берёзовые поленья. Филиппа Денисовича окутало блаженное тепло.

– Не стой столбом, турист, садись на лавку да рассказывай, – бабуся схватила кочергу и принялась шуровать, подбросила полешков.

– Да особо нечего рассказывать, бабушка, – пожал плечами Филипп Денисович, уселся на широкую лавку, – приплыл с того берега на катере, пошёл за грибами, увлекся. Тут дождь, темнота. Увидел свет, решил попроситься переждать непогоду, а то как бы простуду не подхватить.

Козырев извлёк флягу, спохватился.

– Выпьешь со мной, бабушка?

– Отчего же нет, сейчас аршины подам.

Не чинясь, бодрая, несмотря на годы и согнутую спину, старушка поставила перед гостем глиняные стаканчики, присела напротив.

– Ты, может, есть хочешь, турист? Быстро соберу.

– Да ладно, обойдусь. Как звать вас, добрая женщина?

– Ядвига Гвидоновна я. А тебя, мил человек?

– Филипп Денисович. Ну, за знакомство.

Опрокинув в себя бодрящую жидкость, Козырев, прежде чем перейти к следующим интересующим его вопросам, взглянул на хозяйку внимательнее. И вздрогнул. Так похожа она была на давешнюю обманутую им старушку. То же вытянутое лицо с острым подбородком, пара бородавок с седыми волосками, крючковатый нос и мудрый, пронизывающий взгляд синих глаз. Даже платок на голове повязан похожим образом. Сестры, что ли? Как фамилия у той была? Не вспомнить.

– Уголёк стрельнул, Филипп Денисович? Что-то вздрогнули вы.

– Уголёк. А скажите, Ядвига Гвидоновна, вы что, одна здесь живёте? Где родные ваши, близкие? Как с хозяйством справляетесь? Электричества не проведено?

– Да зачем оно мне, твое елехтричество. А родных нет, одна я на свете осталась, – старушка вздохнула, – так уж сложилось. Земля вот сама родит, --">