Виктор Станиславович Виткович , Григорий Борисович Ягдфельд - Кукольная комедия

в хрустальную вазу и, прищурясь, смотрел на маму. А она всё говорила:

— …Вечером — 37 и 9, а ночью у неё было 38 и 3!

Щёлкнув крышкой часов, доктор взял двумя пальцам! — руку Таты. Но едва он прощупал её пульс, как за стенкой раздался гром рояля: — кто-то изо всех сил забарабанил по клавишам.

Мама вздохнула. Доктор пытался сосредоточиться, но слышал только рояль. Холодно посмотрев на Татину маму, он спросил:

— Нельзя ли прекратить эти экзерсисы?

— Попробую… — сокрушённо сказала она. — Там живёт такая девчонка… — и вышла в переднюю.

Оставшись наедине с Татой, доктор постучал пальцами по столу, скучающе посмотрел на девочку, потом на потолок.

— Покажи язык, — сказал он.

Тата с удовольствием показала ему язык.

За стеной музыка прекратилась, и вошла мама. Доктор снова взялся за пульс. Но за стеной опять загремел рояль.

Тогда доктор вынул трубку, на которой, как на носу разбойничьей шхуны, возлежала костяная наяда, раскурил табак, втянул в себя дым и выпустил на Тату целое облако, так что она закашлялась.

— Однажды я прощупывал пульс во время землетрясения в Стамбуле, — сказал он, поднялся, вышел в переднюю и открыл дверь в соседнюю комнату.

Там за роялем сидела Лиля — девочка лет десяти, с холодными голубыми глазами, льняными косичками — и стучала по клавишам.

Доктор остановился на пороге и уставился на Лилю, молча пыхтя трубкой.

Девочка продолжала барабанить по клавишам. А доктор всё пыхтел трубкой.

— Ну, чего вам? — спросила Лиля.

— Когда я был врачом посольства на острове Святой Пасхи, — сказал толстяк, небрежно щурясь, — я застрелил из карабина слонёнка, который трубил слишком громко возле моей хижины.

— Меня не посмеете застрелить, — ответила Лиля, тряхнула косичками и загремела ещё громче.

— Это выяснится в дальнейшем, — сказал доктор и ушёл.

Войдя в комнату к Тате, он сказал:

— Всё-таки хорошо, что эта девочка не умеет играть в четыре руки.

Мама робко спросила:

— А вы не послушаете Таточку? Может быть, у неё что-нибудь в лёгких?

Доктор не ответил. Стряхнув «вечное» перо на одеяло, он вытащил из кармана блокнот, на котором было напечатано золотыми буквами: «Доктор Кракс. Профессор элоквенции».

— Мне стоит взглянуть на больного, — вдруг сказал доктор, — чтобы сразу определить, чем он болен — корью, свинкой или бубонной чумой.

— А чем больна моя дочка? — испугалась мама.

— Я выписал ей капли «тяп-тяп», — сказал доктор Кракс. — Их импортируют из Перу. Давать по десертной ложке семь раз в день.

Спускаясь по лестнице и пряча в бумажник десять рублей за визит, Кракс сразу же позабыл про Тату. Он подумал: «Почему лестницы пахнут котами, а коты котами не пахнут?.. Тьфу! Что за ерунда!.. Не об этом надо думать!» И, выйдя на улицу, подошёл к своему «Москвичу».

За передним стеклом «Москвича» висела куколка, а над задним стеклом свешивалась бахрома; такой обыкновенно украшают гробы. Открыв дверцу, Кракс с трудом втиснулся и снял громадный замок с цепи, к которой был прикован руль, чтобы машину не украли.

Вставив ключ, Кракс включил зажигание и нажал на стартер. Машина затряслась мелкой дрожью… Внезапно какой-то человек с чемоданчиком открыл дверцу.

— Что такое? — недовольно спросил Кракс.

— Позвольте взглянуть на вашу куклу.

Не дожидаясь ответа, незнакомец протянул руку и, не снимая куклу с резинки, внимательно её осмотрел.

— А что, нельзя? — опасливо спросил Кракс, приняв незнакомца за сотрудника автоинспекции.

— Валентина… — задумчиво сказал тот.

— Что?!

— Ничего, извините, — сказал человек с чемоданчиком и. направился к парадному подъезду.

Высунувшись, Кракс поглядел ему вслед.

— Странная личность. А-а, да это, кажется, тот самый, про которого говорят, что он…

Профессор элоквенции на мгновение задумался. Если бы он пораздумал побольше и вспомнил всё, что слышал про этого человека, — может быть, того, что потом произошло, не произошло бы, и мы никогда не узнали бы, кто такие куклы и из чего они делаются. Но Кракс легкомысленно сказал:

— А, ерунда! — махнул рукой и поехал.

Стоя в подъезде, человек с чемоданчиком внимательно смотрел ему вслед; позади на кузове «Москвича» долго ещё виднелся восклицательный знак, как свидетельство того, что это начинающий водитель и его должны остерегаться все остальные автомобилисты.