Ганс Христиан Андерсен - Стойкий оловянный солдатик

Ганс Христиан Андерсен СТОЙКИЙ ОЛОВЯННЫЙ СОЛДАТИК

Сказка

Ганс Христиан Андерсен

(1805–1875)

Жили однажды на свете двадцать пять оловянных солдатиков. Все они были родные братья — матерью их была старая оловянная ложка. Каждый из них держал на плече ружье, смотрел прямо перед собой и одет был в синий с красным мундир — отличный мундир!

«Оловянные солдатики!» — вот первое, что они услыхали, когда открылась коробка, где они были спрятаны. Так закричал, захлопав в ладоши, маленький мальчик. Был день его рождения, солдатиков подарили ему, и он тотчас стал расставлять их на столе. Каждый солдатик, как две капли воды, походил на другого, только один отличался от своих братьев: у него была только одна нога. Его отливали последним, и на вторую ногу олова не хватило. Но он так же твердо стоял на одной ноге, как и другие на двух.

На столе, где мальчик расставлял солдатиков, было множество всяких игрушек. Но лучше всех игрушек был чудесный картонный замок — сквозь маленькие окошки можно было заглядывать внутрь. Перед замком, вокруг маленького зеркальца, изображавшего озеро, росли деревца. По озеру плавали восковые лебеди и любовались своим отражением. Все было ужасно мило, но лучше всех была маленькая девушка, стоявшая на пороге, в раскрытых дверях замка. Она тоже была вырезана из картона; на ней была юбочка из тончайшего батиста, и узенькая голубая ленточка спускалась наискось от одного плеча к поясу. Ленточка была прикреплена сверкающей розеткой величиною с лицо самой девушки. Девушка была танцовщица. Она протягивала вперед обе руки и так высоко подняла одну ножку, что оловянный солдатик сперва совсем не разглядел ее и подумал, что у девушки, как и у него, только одна нога.

«Вот подходящая для меня жена! — подумал он. — Но только, пожалуй, слишком важная: она живет в замке, а я в коробке, да и то нас в ней двадцать пять штук; ей там не место. Познакомиться, однако, не мешает!» И он во всю длину растянулся за табакеркой среди игрушек на столе. Отсюда он мог, не отрываясь, глядеть на хорошенькую маленькую танцовщицу, продолжавшую стоять на одной ноге.

Вечером всех других солдатиков уложили обратно в коробку, и люди в доме легли спать. Теперь игрушки стали играть сами: ходили друг к другу в гости, вели войну и устроили бал. Оловянные солдатики завозились в коробке — им тоже хотелось участвовать в игре, но они не могли приподнять крышки. Щелкунчик кувыркался, а грифель принялся скакать по грифельной доске. Поднялся такой шум, что проснулась канарейка и тоже заговорила и притом стихами. Единственные, кто не сходил с места, были оловянный солдатик и танцовщица. Она прямо держалась на вытянутом носке и протягивала вперед обе руки; он также твердо стоял на своей одной ноге и ни на минуту не спускал с нее глаз.

Ровно в двенадцать часов что-то щелкнуло. Это с треском раскрылась табакерка, но в ней не было табака, а сидел маленький черный бука, — это был такой фокус.

— Оловянный солдатик! — сказал бука. — Перестань так таращить глаза.

Но оловянный солдатик сделал вид, будто не слышит.

— Постой же! — сказал бука.

Настало утро, дети встали, и кто-то из них поставил оловянного солдатика на окно. И вот — бука ли был тому причиной или сквозняк — окно вдруг распахнулось, и солдатик головой вниз полетел с третьего этажа. В одно мгновенье очутился он внизу; голова в каске и ружье застряли между камнями мостовой, нога торчала кверху.

Служанка и маленький мальчик тотчас выбежали на улицу, искали, искали солдатика, чуть было не наступили на него и все-таки не разглядели. Если бы солдатик крикнул: «Я тут!», они, конечно, нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице, тем более что он был в мундире.

Вдруг --">