Владимир Косатый - Как Василий-ленивый в лес ходил

стала превращаться.

– Беги, Василий. Не оглядывайся. Останавливаться не вздумай, – вновь спутник напутствовал. Только голос у него уже был булькающий из-под земли идущий. И сам он уже где-то под землёй копошился.

Только Василий уже и без этого со всех ног припустился. И знал он, что надо выбраться ему из леса, где сила Индрик-зверя велика, на родные поля. Там, где не сможет в одно мгновение дух лесной уничтожить его. Там Василий уже не молить будет о прощении, а требования свои выставлять. Или уничтожит он основу для гнезда птицы Гамаюн. Так, чтобы никогда боле не смог бы повстречаться дух с милой своей.

И бежал Василий. Пусть и вязли ноги его босые в заболачивающейся земле. Не слушал он голос спутника своего. Не был тот боле нужен ему. Пусть теперь булькает под землёй да извивается там. Отрекается герой от него. Только надо успеть до опушки добраться. А кваканье громогласное всё ближе. И слышит Василий крик стервятника, который теперь бросается не рубаху с него рвать, а кожу ему раздирает. Но бежит Василий. Знает – остановится, и погибель тотчас настигнет его. Бежит, пусть и стегают его ветви кустов колючих. Капает, льётся кровь молодая на землю лесную. И сбиты в кровь ноги его корнями, из-под земли вылезающими. Надо бежать, а то раздался вой кабаний совсем рядом, и чувствует Василий дрожь земли нарастающую. Всё ближе секач разъярённый. Затопчет, коль настигнет.

Но и спасение всё ближе. Ещё б чуть-чуть потерпеть. Кажется Василию, что видит он мелькающий просвет на опушку спасительную. Надо совсем немного потерпеть, и тогда уж он за каждую каплю своей кровушки пролитой спросит с духа лесного. Ой как спросит. Сурово, но по справедливости. Станет ему в услужение весь лес до последней травинки, до последней букашки. Будет сам Индрик-зверь в ногах у него пластаться, на животе ползать, на потеху Василию на задних лапах танцевать. Вот только бы потерпеть немного.

И вот почти рядом светлая поляна подле деревни. Может и дом стариков его мелькает меж деревьев. Ещё совсем немного.

Но тут чувствует Василий, как что-то хватает за ноги нагие. Падает молодец на землю. Впивается он в неё ногтями. Но тащит его сила не преодолимая в лес обратно. И голос яростный гремит в его ушах:

– Думал, упущу я тебя? Думал, дам уйти так просто? Нет, Василий сын Ивана. Сильно меня ты обидел, когда от лени своей решил гнездо птицы Гамаюн разорить, голод свой её яйцом утолить. Но решил я дать тебе шанс на искупление. Направлял тебя в лес тёмный, где прячется от всех нынче милая моя. Если б вымолил её прощение и вернул бы её мне, то и я бы гнев свой подавил бы. Но всякий раз ты всё больше обнажал душу свою тёмную. Что ж получишь ты за это награду по совести.

Кричал, звал на помощь и молил о пощаде Василий. Обещал всё исправить, и самому исправиться. Только пусть пощадит дух лесной глупца недалёкого. Но не слушал Индрик-зверь его. Только всё дальше в чащу лесную уходил, за ноги Василия волоча.

Грустили старики, когда неделя прошла, а не вернулся ещё их внучок-Василёк. И плакали, когда месяц минул. Но время шло дальше. Василий всё не возвращался. И слёз становилось всё меньше. Когда тут плакать, коль надо на полях работать да скотину присматривать. А работы много было. Как ушёл в лес Василий, так и перестали звери лесные им досаждать. Значит не зря сгинул внучок их. Успел прощение духа лесного получить. И поминали старики Василия добрым словом благодарным. А деревня жила себе дальше и жила.

Только дети ещё долго нет-нет, да и проснуться ночью от крика своего. И каждый говорил, что напугал их вой истошный из леса доносящийся. Молил кто-то о пощаде и мучений своих прекращении. Но посмеивались взрослые над словами этими. Выдумки детские. Что с них взять.

--">