Ирина Александровна Абрамкина - Польские паны

крышку не осталось – сделал маленькую крышечку, а из одного большого гроба еще гробик сваял. Теперь, однако, остались доски, и тогда пан Дворжецкий их сжег.

Гробов с крышками получилось семь, вместе с маленьким, и еще шесть отдельных крышек. Всего предметов, числом двадцать. И в этом пан Дворжецкий усмотрел особый знак. Двадцатый век надвигался на пана плотника из села Врали неминуемым предвестником гибели всего живого, чему доказательств он получил, по его твердому убеждению, предостаточно.

Уверившись окончательно в своей правоте, пан Дворжецкий тут же разломал свежесколоченные гробы и принялся строить из тех же досок ковчег, не дожидаясь знамения божьего. Помутнение это рассеялось, когда на подворье закончился весь тёс. Пан плотник сел на краешек своего совершенно ни на что не похожего сооружения и заскучал.

Совсем другие настроения были в шинке на окраине, куда ввечеру зашел пан Рудый, вернувшийся намедни из Кракова. В здании Краковского Городского театра состоялся первый в Польше сеанс синематографа, на котором пани Карловичева, как женщина культурная, непременно хотела присутствовать, и конечно же увлекла с собою супруга, который культурным был не слишком, но жену любил.

По собственному его признанию, во время сеанса, который именовался «Прибытие Поезда», пан Карлович вел себя довольно постыдно. Когда с белой простыни на него поехал огромный поезд, этот достопочтенный пан струхнул, закричал и даже вскочил, опрокинув табурет, на котором восседал в проходе между рядами. Пани Зося, напротив, смотрела, как завороженная, и позорного поведения супруга даже не заметила. А после сеанса трещала без умолку, что, мол, «прогресс-культура… тра-ра-ра…»

Пани Зося была родом из города Львова. Из вполне приличной и даже не бедной семьи. Получила образование в Львовском женском пансионе. К тому времени, как судьба свела ее с паном Рудым – шальным любителем вина и цыган, она совсем осиротела.

Конечно, яркие рассказы и смелые воззрения бывалого путешественника тут же вскружили голову наивной пансионерке. Кроме того пан Карлович сам влюбился без памяти в это хрупкое создание и прилагал все усилия к тому, чтобы завладеть ею.

Надо сказать, что пани Зося влилась в жизнь села Врали свежею струей образования и новшеств разного рода, чему не переставали удивляться сельчане. Например в этом году она заказала пану Немцу такое короткое платьишко к рождеству, что называется «два вершка* до грешка»!

__________

*вершок – 1,75 дюйма или 4,44 см.

Об этом тут же узнали все кумушки и кумовья, и давай языками чесать-свиристеть. Дошло до пана Рудого. А он, ко всему прочему, был ревнивец страшный. Бросил сей же час все дела и полетел домой, где устроил супруге безобразный скандал по поводу внешнего облика и вообще, мол, «слишком умная стала». Пани Зося выслушала все спокойно и с достоинством, а после всего заперлась в опочивальне и более с супругом не разговаривала.

Пан Рудый страдал, молил о прощении, но она была непреклонна. И только поездка в Краков смягчила ее. «Тою же ночью был прощен и до супружеского ложа допущен», – бесхитростно рассказывал пан Рудый в шинке. Опосля пошла беседа у панов о паровых мельницах и прочей ученой дребедени, о том, как все это вскорости будет применяться на селе.

Другое дело, как готовился к рождеству и встрече нового года преподобный отец Матушка. Все чаще в воскресных проповедях звучали слова одобрения сельчанам о том, какие они благословенные труженики и как чисты их помыслы и милостивы души. Он поминал все случаи, когда вральчане делали добрые дела сообща и подвигал общину к мысли, что в новом веке хорошо бы заложить в селе и новый костел, из камня.

А пока Олинка, внучка пана Ержика, с подружками украшали к рождеству старую церковь. Навырезали выцинанок и белых ангелов, подвесили их на длинных нитках к самому потолку, а подножье статуи Пресвятой Девы выложили бумажными цветами, еловым лапником и сухими душистыми букетами.

Вообще село преобразилось ко встрече нового века. Еще с весны белили хаты, латали крыши, чистили подворья. И было у людей скорее предвкушение чего-то нового, чем конечности бытия. Пан Дворжецкий, полежавши два месяца в Тернопольской больнице, тоже вполне оправился и стругал теперь помост для рождественской ели прямо на головной площади.

На заре 15 декабря пан Пузо, пан Дворжецки во главе с преподобным отцом Матушкой погрузились в дровни и отправились в --">