Александр Серебрин - Кошачьи кости

Всі знають що в котів

Три на три життів.

Їх пильнують відьми

В перервах між ласуванням дітьми

Очень старая детская песенка¹

Это произведение посвящается Терри Пратчетту, который покинул наш мир 12 марта 2015 года. Он был одним из лучших учителей моего волчьего взгляда, который ищет что бы украсть в свои миры. А также девушке, которая стала моей первой читательницей и вдохновила меня с большим усердием отнестись к этой работе.

Вступление

Начнём с истории рождения идеи. Её родителями стали кости в прямом смысле. Это был кошачий скелет в одной из аудиторий университета, где я учусь на момент написания и перевода этого рассказа. Не знаю, настоящий он или нет, но именно благодаря ему мне пришла в голову эта идея и название. Я начал в своей голове искать подходящую плоть для этих костей. Выше я уже написал, благодаря кому научился искать идеи в обычных, на первый взгляд, даже мой(перед осознанием я видел его раза три), вещах. И вот я с радостью представляю вам перевод этой истории с украинского, сделанный мной самим.

Уже в начале своей жизни Алистер² осознал, свою необычность среди своих братьев и сестёр. Потому что они умерли уже при родах, а он, тринадцатый, последний из них, выжил.

Котёнок рос, потихоньку становясь циничным охваченным праздностью кошаком.

Мир его вмещал в себя немного – лишь трёхкомнатную квартиру на четвёртом этаже многоэтажки. В зале стоял круглый столик с хрустальным шаром в его центре; на полке возле завешенного золотистыми шторами окна лежал набор карт таро и некоторые книги, которые сулили открыть третье око; из двух шкафов в эфир устремлялись запахи сушеных трав и ароматизирующих свечей. Ничего из настоящей магической коллекции хозяйки Маруты, в которой не было разве что “Закона мёртвых” не нашло себе там места. Конечно, возле стола стояло два кресла: одно мягкое и богатое, другое – для клиентуры, так сказать.

Когда хозяйка заваливалась работой и не добавляла в мисочку еды Алистер устраивал небольшой геноцид мышиному народу. Также он любил лазать по мебели оставляя следы своих когтей на каждом мягком месте. Хозяйка Марута почти не сердилась.

Он не знал зачем родился, поэтому всякий раз, когда ведьма присаживалась отдохнуть от своих колдовских тягот, прыгал ей на колени. Алистер наивно, хоть и верно, полагал, что это наилучшие моменты в его жизни – моменты тепла и поглощения мистической энергии. Лишь иногда он смотрел в окна и думал: “Что это за мир по ту сторону дверей и прозрачного щита? Интересно, полежу на диване возле пахучей валерианы”

Ведьма слишком хорошо приучила своего хвостатого к лотку и была очень энергичной и хозяйственной для своего возраста. Всё делалось для того божества.

Так что он не знал, что такое дискомфорт.

И не знал он, что хозяйка хочет забрать его девять жизней

Вообще этот кот много чего не знал

А Марута Свышесланая, далёкая правнучка одного характерника и внучка мольфарки, знала немного больше, хоть и маловато. Одним утром она узнала, что её тело всё же стареет, и старые методы омоложение сходят на нет. В придачу её одежда стала немного давить в талии. Последние её двадцать семь лет прошли за ритуалами и усовершенствованиями бабушкиных и других знаний. И вот ей пришёл семьдесят второй год, а кот вырос. Ведьма обладала знаниями, которые могли помочь в войне с мистером Смертью. Главным оружием и был Алистер, а если поможет – и остальные коты чертовых дюжин.

Эти знания настолько покрыты серебренной пылью, что их все забыли. Точнее, те кто владел ими со временем решили, что это право дано только им. В конце концов, эти люди унесли в могилы всё что знали: тяжкая ноша долгого существования их сломила. Раз в сто лет они питались кошачьими жизнями, но те свойства присущие хвостатым прислужникам Дьявола даже у таких могущественных людей отсутствовали. Не может человек лежать на одном месте наслаждаясь на протяжении долгих лет. А это единственное, что им хотелось делать под три сотни, когда души сильнее влияли на человеческий разум. Появилась интересная дилемма: нужна ли вообще кому-то такая жизнь? Те, кто ещё не лишился ума, уничтожили почти все спрятанные записи. Но, как оказалось, кто-то один оставил:

“Тринадцать птиц летят