Салават Шамшутдинов - Мои миры

то всё вместе. Немного погодя, с удовольствием заметил, что настроение стало улучшаться. Захотелось петь. Но привычные, набившие оскомину, песни мне показались тоскливыми, и тогда стал припоминать детские песенки и колыбельные, что пел когда-то своим детям. От сознания комичности ситуации настроение совсем исправилось. Захотелось смеяться. Представьте себе, идёт по лесу взрослый мужик в домашних тапочках, смеётся и поёт колыбельные. Картина достойная дурдома.

— А… мм… извините, — я удивлённо оглянулся. Позади стоял небольшой плюшевый медведь и, уставившись на меня пуговками-глазами, виновато улыбаясь, спрашивал:

— Извините, здесь слонопотам не пробегал?

— Аи… оо… ыы…, — нечленораздельные звуки непроизвольно лились из моего рта. Руки также непроизвольно задвигались, показывая то ли направление, то ли подражая ветряной мельнице.

— Извините, — ещё раз сказал медведь и заковылял прочь.

Несмотря на, мягко говоря, удивление, никак не покидала мысль, что где-то его уже видел. Огляделся вокруг. Никого. Тогда пошёл дальше, по пути постоянно оглядываясь и пытаясь для себя решить вопрос: что же это было? Наверное, шёл так очень долго, потому что в себя пришёл только тогда, когда впереди показались ворота, окружённые густыми зарослями деревьев. «Ну вот, чья-то дача», — подумал я, ускорив шаг. Уже почти подойдя, услышал, как захлопали крылья. Журавлиная пара села на ворота. Створки под их тяжестью задвигались и заскрипели. В моей голове тут же пронеслось: «…они сели на ворота, а ворота скрип, скрип…». В этот момент из дома выскочила пожилая женщина и, схватив метлу, бросилась к воротам. Честно говоря, сначала показалось, что она бежит на меня, и даже остановился в растерянности. Но она, подбежав к воротам, громко зашипела:

— Кыш, кыш, проклятые, — и замахала на журавлей метлой.

Когда журавли улетели, женщина улыбнулась и позвала меня:

— Да идите, заходите. Не бойтесь. Журавли замучили. Как только внук засыпает, они тут как тут. Сядут на ворота и катаются. Ворота скрипят. Им нравится, а внучок не спит.

Вежливо поздоровавшись, я прошёл в дом, который внутри оказался просторней, чем казался снаружи. На кухне стояла русская печь.

— Хорошо живёте, — шёпотом сказал хозяйке, кивнув на печь.

— А куда ж без неё родимой. И испечь, и старые косточки погреть. Она же и кормилица, и домашний врач. А ты чего это шепчешь то. Горло что ли болит?

— Так внучок же спит.

— Да не сплю я, — донёсся с печи голос.

Из-за занавески выглянуло лицо двадцатилетнего парня. Увидев меня, он поздоровался:

— Здрасть. Бабань, спекла бы колобка, что ли. Есть охота.

— Я же только утром пекла. Уже съел всё? — поинтересовалась хозяйка, ставя чайник на газовую плиту.

— Да нет. Не успел. Убежал он. Говорил тебе, не ставь на подоконник.

— Ох, уж эти колобки. Вечно сбежать норовят, а потом бегают по лесу и всякую чушь несут. А уж хвастуны какие. «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл». Тьфу. Кто их держал-то? — миролюбиво закончила женщина, с любовью глядя на внука. — Сейчас ещё испеку. Вот и гостя накормить надо.

— А что, — наивно спросил я, — разве колобок не один?

— Один! — усмехнулся, слезая с печи, внук. — Да их тут пол леса бегает. Лиса, до чего любительница до сдобы, и та их есть перестала. Изжога, говорит, замучила.

— А я здесь недалеко медведя видел. Плюшевого, — заметил осторожно, боясь, что меня поднимут на смех.

— Искусственный. Ненатуральный. Этот не наш, — отозвалась хозяйка, продолжая колдовать над тестом. — Интурист. Всё ищет кого-то. Может, действительно потерял, а может просто больной.

С этими словами хозяйка запихала противень с тестом в печь.

— Ну вот, — сказала она, — скоро будем кушать.

— А вы вдвоём живёте? — поинтересовался я, чтобы поддержать разговор.

— Нет. Ещё дед, но он сейчас на озере с рыбкой болтает.

— С какой рыбкой? — моему удивлению не было предела.

— Как это с какой? С золотой, конечно. Как-то по случаю познакомились, и с тех пор дед, как поболтать захочет, так на озеро идёт. Там рыбку позовет, и болтают, пока не надоест. Иной раз до самого вечера, — и, повернувшись к внуку, сказала:

— Емельян, на стол собери. Колобки испеклись уже, наверное.

— Какое редкое имя. Теперь так не называют детей, — заметил я.

— Да, редкое. Но мне нравится. Хорошее русское имя — Емеля, — похвастался внук, ставя на стол чашки.

Хозяйка тем временем --">