Геннадий Валериевич Долбин - Сказки

сверкала, а тускло тлела в свете уличного фонаря заветренными боками. «Не бог весть что, – решил Васька, – но не оставлять же врагам!» В том, что враги повсюду, рыжий кот не сомневался ни минуты. Покончив с мойвой, Василий крадущейся походкой прошел в зал. Наверное, эту комнату правильней было бы назвать гостиной. Диванчик, пара мягких кресел и журнальный столик с хрустальной пепельницей. Зачем она там стояла, Васька не понимал, ведь раз пепельница, значит, в нее полагается стряхивать пепел? Когда к хозяйке приходила пара школьных подруг, журнальный столик превращался в своеобразное место дислокации – к нему подтягивались оба кресла и даже табурет из кухни, на него водружались чайник, вазочки с вареньем и печеньем. Потом хозяйка говорила: «Ну, нет, курить мы здесь не будем. Курить пожалуйте в туалет, а то мы весь зал табачищем провоняем». И пепельница перекочевывала в туалет, а после ухода гостей возвращалась на прежнее место.

У противоположной стены «зала» большим усатым тараканом стоял телевизор. Временами он издавал шум, и по нему бегали черно-белые пятна. Будучи котенком, Василий наблюдал за мельканием пятен, но став взрослым, потерял к ним интерес. Что имела в виду хозяйка, говоря: «у меня цветной телевизор», рыжий кот не мог себе даже представить, потому что зрение у всех кошек черно-белое. Но зато все кошки видят ночью ничуть не хуже, чем днем. Поэтому Василий, едва войдя в «зал», сразу увидел клетку.

«Наверное, хозяйка до ночи тискала свою «малышку», – думал кот.

«Малышка» не спала. Толстая белая мышь стояла на задних лапках, ухватившись цепкими передними за прутья клетки и ритмично шевелила усами, нюхая воздух.

Василий знал, что такое быть запертым. Еще в бытность крошечным котенком его закрывали в туалете, в темноте. «Вот, как привыкнешь делать свои дела в коробочке, будешь ночевать в комнатах. А так – мало ли что ты натворишь, пока я сплю» – оправдывалась хозяйка. Тогда Василий протестовал и скребся, мяукал. Сперва жалобно и пронзительно, а под конец, хрипло и едва слышно. Хозяйка оставалась непреклонной. А вот мышь страдала молча. Грустно и жалко шевелила она усами, всматриваясь в темноту.

«Бедняжка, – подумал рыжий кот, – заперли тебя». Василий тут же позабыл про свои обиды и решил познакомиться с «малышкой» поближе, потянувшись к клетке носом.

Боль была умопомрачительная! Взвыв, Василий с прокушенным носом отскочил от клетки. «Малышка» хватала лапками воздух сквозь прутья, но дотянуться до кота не могла.

Щелкнул выключатель, и зал-гостиную затопил желтый свет электрической люстры. Василий чихал и тер лапками нос, размазывая капельки крови.

– Картина ясная, – сказала хозяйка, убедившись, что с ее драгоценной «Малышкой» ничего не случилось, – в другой раз не будешь к ней соваться. Так тебе и надо!

С той ночи характер Василия сильно изменился. Он стороной обходил клетку, перестал ластиться к хозяйке. Погладить себя давал, конечно, но чтобы сам… Вытянется на спинке диванчика и неотрывно смотрит на «малышку». Пусть понервничает!

Так минуло три года. А потом «малышка» умерла. Хозяйка горько ее оплакивала, потом завернула трупик в платок и куда-то унесла. А вернувшись, посмотрела на Ваську и сказала:

– Что, Васька, остались мы без Малышки?

И рыжий кот вдруг понял, что если нельзя победить врага, надо постараться его пережить. Обязательно чтобы пережить! И пока хозяйка гладила его по голове, кот-философ думал: «Ничего, гладь себе, гладь. Тебя я тоже переживу».

--">