Самуил Яковлевич Маршак - Произведения для детей

честным людям открывается природа, ибо постичь ее тайны может только тот, кто соприкасается с трудом» (статья «Сказка на сцене»).

И еще в самом начале работы над пьесой в письме к родным: «Тема углублена тем, что героиня пьесы „12 месяцев“ живет в природе и в труде. Все месяцы ее знают: один видел ее у проруби, когда она ходила по воду, другой в лесу, когда она рубила дрова, третий на огороде, где она поливала рассаду, и т. д.» (23 декабря 1942 г.).

«Очень нелегко было построить четкий и стройный сюжет пьесы (письмо к С. Б. Рассадину 27 июня 1963 г.). Основное заключается в том, что в дремучем лесу после разгула стихий королевой оказывается скорей падчерица, чем сама королева, учителем — солдат с его житейским опытом, а не профессор, наделенный книжной премудростью… Я долго думал над финалом. Нельзя же было оставить падчерицу в царстве месяцев и выдать ее замуж за Апреля-месяца. Я решил ее вернуть домой — из сказки в реальную жизнь…» И дальше «…я всячески заботился о том, чтобы в характере каждого месяца была какая-то реальная основа. Они говорят друг с другом о своих делах так, как могли бы говорить люди, ответственные за крупные хозяйства („У тебя крепко лед стал?“ — „Не мешает еще подморозить…“).

Месяцы помогают падчерице не только по доброте, а и потому, что они и раньше знали ее в лицо, видели ее на грядках, в лесу, где она собирала хворост, и т. д.».

В этом же письме Маршак рассказывает и об истоках прозаического варианта и пьесы «Двенадцать месяцев»:

«…О первом прозаическом варианте „Двенадцать месяцев“ могу сказать вот что.

…Когда я писал сказку „12 месяцев“ в прозе, я еще не знал сказки Немцовой, а только задолго до того слышал чешскую или богемскую легенду о двенадцати месяцах в чьей-то устной передаче. Только впоследствии мне стало известно о существовании сказки Немцовой. Еще дальше отошел я от богемской (или чешской) легенды в пьесе „Двенадцать месяцев“».

Написав пьесу в самом начале 40-х годов, Маршак не переставал вновь и вновь возвращаться к работе над ней. Готовя пьесу к новому изданию в издательстве «Детская литература», Маршак сделал значительную правку, нанеся ее на экземпляр книги «Сказки для чтения и представления», «Искусство», 1962.

Эта правка полностью вошла в текст сборника, вышедшего уже после смерти поэта («Сказки», 1966, т. 2), по которому печатается и настоящее издание.

Впервые поставлена в Московском театре Юного зрителя в 1947 году. В 1948 году поставлена во МХАТ.

Горя бояться — счастья не видать. — Впервые первоначальный краткий вариант под названием «Горе-злосчастье» в книге: Васильева Е. и Маршак С., Театр для детей, Краснодар, 1922 (см. общее примеч. к разделу «Пьесы»).

Через тридцать лет автор возвращается к мыслям об этой сказке. «Взяться за сказку? — пишет он Т. Г. Габбе 16 июля 1952 года, — „Горе-злосчастье“ у меня как будто достаточно обдумано, но как бы не получилось сейчас — в том состоянии, в каком я нахожусь — малокровно и худосочно. Нет ощущения, что эта сказка нужна, необходима сейчас. Нет предчувствия стиля сказки».

В новом варианте пьеса была опубликована с подзаголовком «Сказка-комедия в 3-х действиях и 5-ти картинах» на стеклографе Всесоюзным управлением по охране авторских прав в 1954 году. В 1955 году вышло отдельное книжное издание пьесы с подзаголовком «Сказка-комедия в 3-х действиях» в изд-ве «Искусство». 25 мая 1958 года, в связи с постановкой пьесы в театре, Маршак пишет К. Заброде:

«В трактовке пьесы Вы совершенно правы. Но я хотел бы предостеречь Вас от излишней карикатурности в обрисовке отрицательных персонажей. Они жадны, лукавы, готовы сбыть горе другому любой ценой. Но у них проскальзывают иной раз нотки человечности. Царь в те минуты, когда горе хозяйничает у него во дворе, меняется. Когда он снимает корону, перед нами просто плешивый старичок, всеми брошенный, одинокий, растерявшийся. Это не мешает ему хитрить в разговоре с солдатом. Он подсовывает горе единственному честному человеку, который не покинул своего поста подобно другим.

А потом, сбыв горе, он становится еще спесивее и надменнее.

Купец совершенно искренне уверяет горе-злосчастье, что он бы с ним век не расстался, да в ремесле его горе не к месту будет.

„Ишь ты какой нетерпеливый! — отвечает горе. — Я таких не люблю“.

Живые реальные черты не должны быть заслонены и у дровосека и у гостей. Конечно, горе — существо фантастическое, но и ему народ придает --">