Александр Трифонович Твардовский - Рассказ танкиста

С бомбёжки летит эскадрилья до дому,

Морозное небо винтами гребёт.

Вдруг видят товарищи: правый ведомый

От строя отстал самолёт.

Казалось бы, что же? Простой непорядок,

Но тут, под обстрелом, иной разговор:

В машине Мазаева финским снарядом

Вдруг выведен правый мотор.

На правую плоскость огонь выбегает.

Идти на посадку решает пилот.

И вслед за подбитой машиной другая —

На помощь Лобаев идёт.

Куда он, парнишка, почти что безусый?

Тут лётчик постарше и опытней был.

Фамилия лётчика этого Трусов,

А имя его — Михаил.

Минует минута, другая и третья,

И каждая так дорога!

Мазаев площадки ещё не приметил,

А пламя по плоскости выстелил ветер,

И всё на глазах у врага.

И только что сесть удалось самолёту,

Верхушки дерев задевая огнём,

С опушки строчат по нему пулемёты,

Бегут к озерку белофинские роты,

Троих оцепляют кругом.

Машина пылает. Стоят они трое:

Мазаев, да Климов, да Пономарёв,

А вся эскадрилья встревоженным строем

Кружится над ними: не кинем, укроем!

И с воздуха рубит врагов.

Штурмуя опушку, с лихою ухваткой

Над лесом машины дают виражи.

Противник уже наступает с оглядкой.

Но что это? Трусов идёт на посадку.

Возьми его! Вот он, держи!

И всё остальное проходит так быстро,

Быстрее, чем этот рассказ:

Один в бомболюки, а двое к радисту —

И все в самолёте. И — газ!

Тут дерзости мало одной удивляться,

Хоть это и редкий пример.

Тут самое трудное было подняться,

Но Трусов и это сумел.

Поднялся, пристроился правым ведомым,

И вновь эскадрилья вперёд понеслась

Так стройно, как будто над аэродромом,

Над полем советским, родным и знакомым,

Минуту назад поднялась.

Всё сделано чисто. Куда ещё чище?

Друзья спасены, а врагу

Осталось на озере только огнище

Да след самолёта на белом снегу.

У лётчиков наших такая порука,

Такое заветное правило есть:

Врага уничтожить — большая заслуга,

Но друга спасти — это высшая честь.

Танк

Взвоют гусеницы люто,

Надрезая снег с землёй,

Снег с землёй завьётся круто

Вслед за свежей колеёй.

И как будто первопуток

Открывая за собой,

В сталь одетый и обутый,

Танк идёт с исходной в бой.

Лесом, полем мимолётным,

Сам себе кладёт мосты,

Только следом неохотно

Выпрямляются кусты.

В гору, в гору, в гору рвётся,

На дыбы встаёт вдали,

Вот ещё, ещё качнётся,

Оторвётся от земли!

И уже за взгорьем где-то

Путь прокладывает свой,

Где в дыму взвилась ракета,

Где рубеж земли,

Край света —

Бой!..

* * *

— Давай-ка, товарищ, вставай, помогу

Мороз подступает железный.

На голом снегу лежать на боку

Совсем тебе не полезно.

Держись-ка за шею, берись вот так,

Шагаем в полном порядке.

Замёрзли руки? Молчишь, чудак,

Примерь-ка мои перчатки.

Ну как, товарищ? Опять — плечо?

А вот и лесок. Постой-ка.

Теперь пройти нам столько ещё,

Полстолько да четвертьстолько.

Ты что? Оставить тебя в лесу?

Да ты, дорогой, в уме ли?

Не хочешь идти — на себе донесу.

А нет — дотащу на шинели.

Спичка

Запас огня, залог тепла,

Она одна при мне была.

Одна в просторном коробке —

Как в горнице сухой.

Одна во всей глухой тайге.

Зажги — и нет другой.

Застыла коробом шинель,

Метёт за воротом метель.

Вторую ночь в лесу встречай —

Той ночи нет конца.

Ну, спичка, спичка, выручай,

Не подведи бойца…

И чует жёсткая ладонь,

Что уцелел под ней огонь.

И завились, как червячки,

Сучки — сушья пучок.

Трещат, как спелые стручки,

Стреляют в кожу щёк.

--">