Александр Александрович Интелл - По лагерям

кроме меня, сюда больше никто не попадет.

Рядом с дверью находилась красная табличка, которая жирным шрифтом говорила: «EXIT».

На мне был распахнутый белый халат, покрывавший голубую рубашку и галстук, который я незамедлительно поправил.

Внезапно белая слепящая простыня врезалась в пространство, скроенная сплошь из яркого света; будто на другом конце кто-то сумел отпереть дверь в неведомую, потайную комнату.

Он стремительно вышел из простыни, и я посмотрел в его глаза.

Хотя на них читалась вековая усталость, зеленые радужки живо святились, играли глубиной, отражая бесчисленное количество миров.

Я всматривался в них, в хорошо знакомые, даже родные, глаза, и вдруг осознал, что не могу говорить.

Заговорил он, короткими, уставшими фразами.

– Вот и пришло то время. Я долго тебя искал.

Он поправил галстук и тяжело вздохнул.

– Настало время ставить все на места. Ты и сам это знаешь. Нужно возвращаться.

Он повернулся к двери, та выдавилась наружу, издала диковинный звук и отъехала вправо. В ту же секунду там возник яркий сгусток зеленой энергии. От центра шли кривые светло-зеленые дрожащие полосы. Они появлялись, дрожали, исчезали, возникали в новом месте.

Я задумался. Жизнь, которая ждала меня в том мире, не предвещала ничего. Я подумал о беспокойствах, нескончаемой тупости и унылости того мира. Воронка беспробудной серости, Бесцветие, от которого я всегда бежал и укрывался в других мирах.

Да, я подумал, мне нужно, следует, требуется вернуться туда. Должно, потребно, обязательно, неизбежно… Но…

Как и прежде, он…

Он смотрел на меня холодно, почти без эмоций. Где-то там, в глубине играющих глаз, я видел – он улыбается. Хитро и затаенно. Торжествующе.

Я чувствовал, меня обводили вокруг пальца, заставляли принять решение и уверовать, будто оно мое.

Я никогда не принадлежал к тому миру и никогда не чувствовал его родным. В нем было все не так, все неправильно. Будто никудышный писатель создал тот серый мир, бесцветный и пустой; поместил туда потехи ради.

Я стоял недвижимый, смотрел на зеленый сгусток и отходящие, криво поигрывающие жгуты, глядел на столь знакомое лицо и постоянно отвлекался на манящих светлячков.

– Туда, где нас нет. Нам всегда хочется туда, где нас нет.

Я со всей силы замахнулся и врезал ему по лицу. Он отшатнулся и выронил чемоданчик. Я заломил его правую руку, подвел к зеленому сгустку и толкнул, что было сил, вместе с опостылевшей, затаенной улыбкой, не сходящей с его лица ни на секунду.

Сгусток в секунду сжался и сразу же пропал, дверь закрылась, издав знакомый звук.

Я вздохнул и поднял чемоданчик. Он был почти невесомый, уверенно лежал в руке.

Белая дверь развернулась посреди вагона. Я поправил галстук и шагнул в портал.

--">