Юрий Фёдорович Гаврюченков - Пожиратели гашиша

спустились в раскоп и принялись просеивать прах, выбирая из него твердые частицы, почти всегда оказывающиеся золотом. Кольцо, бляшки, нагрудная пластина, поясные накладки, серебряная рукоять плети и две уздечные пронизки — все как полагается знатному воину. В изголовье Афанасьев нашел ларец.

— В мешок, — скомандовал он. — Потом разберемся.

Я буквально кожей чувствовал, как нас пожирают взглядом охранники, но потом увлекся, и во всем мире для меня остался только раскоп. Мы работали до половины восьмого. Уже рассвело, и фонари были потушены. Наконец Петрович оглядел периметр внимательно-отрешенным взглядом и вздохнул:

— Все, возвращаемся.

Мы содрали химзащиту и разложили на столе наши сокровища. Охранники загнали бичей в их палатку и стали готовить завтрак.

— Итак, — трепетно сказал Афанасьев, очистив от пыли массивный ларец.

Он поднял крышку. В ларце лежали золотой перстень, наручный браслет, также из золота, с мелкими рубинами и кинжал в серебряных ножнах, с серебряной рукоятью, инкрустированной золотой нитью. Перстень был с большим чистейшей воды изумрудом. Эти вещи были старше украшений усопшего, которые, кстати, принадлежали явно не сама-нидам, а датировались, судя по орнаменту, скорее, тринадцатым веком.

— Определенно, — произнес Петрович, внимательно изучая внутреннюю поверхность браслета. Он взял перстень и впился в него взглядом. — Посмотри.

Я посмотрел. Изнутри браслет покрывала арабская вязь.

— Шейх аль-джебель, — прочел Афанасьев, — старец гор. Ты знаешь, кого так называли?

Я мотнул головой. В истории Средней Азии я не был столь искушен, как Петрович, и не мог знать разных титулов мелких князей.

— «Старцем гор» называли Хасана ас-Сабаха, — с расстановкой выговорил Петрович.

У меня пересохло во рту. Если Петрович прав, то мы стали обладателями бесценных реликвий, за которые многие коллекционеры будут согласны платить… Я затруднялся назвать точную сумму, но она была весьма высока. Помимо того, что это были изделия из золота и драгоценных камней, они еще и принадлежали харизматической личности, деяния которой вряд ли будут забыты. Хасан ас-Сабах, принесший в европейские языки слово «ассасин», что значит «убийца», безжалостно правил с 1090-го по 1124 год на севере Ирана. Он создал свою религию и основал секту безжалостных убийц — «хашишинов» («пожирателей гашиша»), слепо подчинявшихся своему господину. На их ножах держалось государство исмаилитов, просуществовавшее 166 лет. Используя политику запугивания и террора, «горный старец» подчинил себе обширные районы Сирии и Ливана, которые еще долго находились под властью секты после его смерти. Каким-то образом человек, сохранивший личные вещи Хасана ас-Сабаха, перебрался на территорию нынешнего Узбекистана и приказал похоронить вместе с ним столь дорогие его сердцу предметы. Мне они казались не менее дороги, и я был ему искренне признателен.

— Этот кинжал, — благоговейно произнес Петрович, — был священным символом федаи. Он почти никогда не доставался из ножен, потому что на лезвии его выгравировано слово «джихад» — «священная война против неверных», которая могла развязаться, если клинок будет обнажен.

Он бережно взял в руки нож и осторожно обхватил рукоятку.

— Страшно, — как-то по-детски улыбнулся Афанасьев и поглядел на меня. — Ты веришь в мистику?

— А кто не верит? — ответил я, имея в виду наших коллег.

Покопавшись как следует в могилах, начинаешь понимать, что в народе легенды о призраках не на пустом месте слагались. Несомненно, потусторонний мир очень тесно связан с миром реальным. Впрочем, я полагал, что все федаи — «жертвующие во имя веры» — уже несколько столетий покоятся на территории Ирана и прилегающих земель, так что опасаться нам нечего. Разве кусок стали пробудит их к жизни? Для подобных историй существует мультфильм «Конан — искатель приключений». Своим мнением я поделился с Петровичем.

— Может быть, ты и прав, — резюмировал он и вытянул кинжал из ножен.

За девятьсот лет лезвие почти не окислилось. Это говорило о высоком качестве стали и мастерстве кузнеца, ее выковавшего. Впрочем, стоит ведь железная колонна в центре Дели.

— Джихад, — прочел Афанасьев, демонстрируя надпись, идущую по клинку справа налево. Меня начал бить озноб. Не знаю почему, может быть, перенервничал сегодня, но мне очень захотелось, чтобы лезвие исчезло. У --">