Сергей Иванович Зверев - Выстрел с того света

давно. Лет двадцать. Всю таможенную структуру в их регионе, а это седьмая часть территории страны, они создавали вдвоем. Вернее, так: Ванин пришел в систему, когда таможня в их городе была уже создана. Только он, Ивашов, профессиональный таможенник, а Ванин пришел из органов к нему заместителем, и он года два натаскивал его в тонкостях таможенного дела. А потом создали таможенное управление. Начальником поставили Ванина, а его, Ивашова, так и оставили на старой должности. Пилюля для его самолюбия горькая, но он ее проглотил. Никому он не демонстрировал своей уязвленной гордости, в конце концов, не место красит человека. Но в глубине души червоточина где-то осталась. И вот теперь если по армейским меркам Ванин командующий армией, то он, Ивашов, – командир полка.

А Сашка сильно изменился: «без доклада не входить», начальники таможен и служб записываются к нему на прием не менее чем за неделю, вокруг себя создал «двор». Прихлебатели у трона лебезят: «Чего изволите?», «Не угодно ли подать?» Слава богу, что в обиход еще не вошли обращения типа «Ваше величество» или «Ваше высочество». Когда он был у него замом, то он не был таким.

Красный телефон запиликал мелодией из «Щелкунчика».

– Слушаю, Александр Алексеевич, – ровным деловым тоном произнес Кирилл Анатольевич.

– Значит так, Кирилл, – голос шефа как у сержанта-сверхсрочника в разговоре с солдатиком-первогодком, – в тринадцать совещание по вопросу реализации конфиската. Ты подъезжай ко мне на полчаса раньше. Подбей бабки по автомобильным растаможкам за год. Ты их перекинул на счет СРК?

– Нет еще, не перекинул.

– Срочно перекидывай. И мне нужна точная сумма.

– Немирова брать с собой?

– Не надо, не его ума дело.

– Все понял, Александр Алексеевич.

– Ну и ладненько. Давай, – положил трубку.

– К чему эта спешка? – тихо произнес Ивашов и вопросительно посмотрел на красный аппарат, словно ждал от него ответа.

Глава II

Солнечный луч скользнул по его лицу. Сквозь решетчатое окно солнце било прямой наводкой и заливало центр камеры ярким светом, отчего унылая обстановка помещения сразу стала праздничной.

«Весна скоро, – подумал Вадим. – Через два месяца откинусь, как раз в середине апреля. Деревья зацветут, яблони, сирень. Девушки будут ходить по улицам с распущенными волосами. А как они выглядят, девушки? Забыл. Это что-то такое нежное и удивительно приятное. От близости с этим существом сердце начинает биться быстрее и в паху начинает покалывать».

А сейчас уже ничего не бьется и не покалывает. Все атрофировалось. Все чувства. Память только не атрофируется. Она, память, как злопамятный судья, постоянно выносит ему приговор, постоянно тычет, тычет его в его ошибки и просчеты, словно нагадившего щенка в его же дерьмо.

М-м-да, вот и жизнь прошла. Пятьдесят пять. А вспомнить нечего: «дела», подельники, стрелки, пьянки, малины, проститутки…. Нормальной жизни и не видел.

– Шрэк, давай партейку в шашки на пару чинариков? – К его лежанке подошел Щербатый.

– Не, неохота. – Вадим только скользнул взглядом по соседу по камере.

– Может, чифирчику замутить?

– Замути.

– Щас оформлю, – пожилой зэк поспешил к общему столу.

Мысль о скором выходе на свободу будоражит чувства, словно весенний ветер, поднимающий с земли старые слежавшиеся листья. Куда ехать? Чем заниматься? Ни жилья, ни друзей, ни родственников…. Хотя нет, родственник есть – брат Кирилл. Только где он? Связь с ним оборвалась семь лет назад после смерти матери. О ее смерти брат сообщил в письме. В этом же письме он просил написать ему отказ от его доли на родительскую квартиру, чтобы продать ее. При этом Кирилл обещал «компенсировать» позднее эту услугу. Согласие было дано. Он бы так и так продал ее и без его согласия.

– Пошли, Шрэк. – Щербатый пригласил к столу.

Вадим сел на своей лежанке, оглядел камеру. Вареный и Валет режутся в буру. Конопатый спит, Угорь что-то читает. Все нормально. Щербатый пригласил на чаепитие только его одного. Это тоже нормально. Его статус смотрящего по камере дает ему такую привилегию. Кроме того, Щербатый по-тихому пригласил его одного. Значит, хочет пошептаться. Ладно, пошепчемся.

Вадим встал, потянулся, прошел к столу, сел. Никто в камере не обратил на это внимания.

– Мне сказал Горилла, – напряженным шепотом стал рассказывать Щербатый, – сегодня на прогулке Борзой устроит драку с нами.

– Зачем? – --">