Евгений Станкевич - Перестрелка на ранчо Брендона Хейза

вынул брусок изо рта и переспросил жену.

– Держи меня крепче, милый, – сонно ответила она. Эфир вперемешку с виски давали о себе знать. – Держи меня крепче.

Это заставило Брендона улыбнуться. Он с тревожной улыбкой на лице вернул брусок на место, Кимберли снова крепко стиснула зубы, а доктор взялся за пилу. Операция началась.

Доктор Уитакер не соврал на счет того, что процесс ампутации будет очень сложным, не соврал он и про дикую боль. Ложь пришлась на другое: шум. Ведь в комнате (да что уж там, – во всем доме) было не просто шумно. От стенки к стенке по всему дому отбивался настоящий рев из приглушенных всхлипываний и стонов, которые сквозь брусок выплескивала Кимберли с каждым движением острых лезвий пилы по живой плоти.

Брендон весь вспотел, а Кимберли в свою очередь в буквальном смысле захлебывалась от адской боли и неистово ворочалась на столе: трясла здоровой ногой; телом резко вздымалась вверх, а при обратном падении билась спиной об поверхность стола. За пару минут от начала жуткой операции она несколько раз находилась на грани потери сознания. В такие моменты ей казалось, что если она хоть на секунду закроет глаза, то уже никогда не увидит ни Брендона, ни свою маленькую дочь.

С каждым углублением доктор Уитакер приближался к бедренной кости – одна из самых сложных частей операции, которая требовала больших усилий не только от врача, но и от пациента. В этот момент случилось то, чего так боялся Брендон. Дверь спальни со скрипом отворилась. Никто этого не услышал, но вот Кимберли умудрилась заметить Камиллу из-под руки мужа. Кимберли завопила. Этот вопль можно было приравнять к волчьему вою. Она тут же выплюнула брусок и закричала во весь голос:

– Камилла! – неистово задергалась Кимберли. – Прекратите! Прекратите это сейчас же!

Брендон понял что к чему и тут же кинулся к двери, неразборчиво бросив по пути доктору, чтобы тот остановился. Он подхватил дочку на руки, прислонил голову к груди и понес обратно в ее комнату. Доктор Уитакер принял опрометчивое решение самолично закончить операцию.

– А что тот дядя делал с мамочкой? – обеспокоенно спросила Камилла. – Она так кричит, ей плохо?

– Твоя мама заболела, солнышко, и нуждается в помощи доктора и твоего папочки. Если тебе не хочется спать, тогда поиграй со своей куклой, хорошо?

– Хорошо, папа.

– И ни при каких обстоятельствах не выходи из комнаты, пока я не вернусь. Ты меня поняла?

Камилла лишь кивнула в ответ. В это время громкие стоны и крики умолкли. Спустя минуту обессиленный доктор Уитакер констатировал смерть пациентки. Он записал время, вышел в коридор и, не зная где Брендон, позвал его:

– Мистер Хейз!

– Я здесь, док, – тот буквально вылетел из комнаты Камиллы. – Как она? Почему так тихо, вы уже закончили?

По выражению лица доктора Брендон почувствовал неладное. Секундой позже подозрения подтвердились.

– Ваша жена скончалась, – монотонно произнес он, вытирая платком лоб. – Остановка сердца. Мне очень жаль, мистер Хейз.

Пораженный вердиктом Брендон подался вперед, ватные ноги отказывались слушаться, он плечом прислонился к стене и безучастно сполз вниз. Доктор намеревался помочь бедняге, но тот отмахнулся, давая понять, что делать этого не стоит. Осознание происходящего, словно кувалдой, ударило в голову: тело Кимберли лежит сейчас там, в их спальне и он ничего не может с этим поделать. Они с маленькой Камиллой остались вдвоем.

Последнее из списка событие случится в жаркий вторник 16 июля 1881 года.

****

Ранчо Брендона Хейза находилось в двух милях от города. По пути Оливер пытался разговорить шерифа, но тот отвечал либо общими фразами, либо просто «да» или «нет». Диалог, в основном, поддерживал Чертенок Билл. Всю дорогу он вслух грезил о девочках, которые, по его словам, ждут не дождутся такого жеребца, как он. Никто толком не обращал на него внимания, и даже Коготь в какой-то момент бросил все попытки утихомирить своего приятеля надеясь на то, что тот со временем заткнется сам. В итоге, так и произошло: пятеро головорезов и понурый шериф подходили к деревянному ограждению ранчо в полной тишине.

Оливер приказал Идиоту привязать лошадей у ворот, а сам решил осмотреть территорию. Примерно в ста ярдах виднелся двухэтажный дом, к которому вела широкая дорожка, усыпанная песком. По левую сторону стояли амбары и простирались большие пастбища для лошадей, ближе к дому маячили колодец и отремонтированная --">