Igazerith - Изгои

колёса, и объяснял, как нужно было бы поступить, но в следующий раз девочка лишь бралась за новую палку. В какой-то момент Ибрад решил выдавить из себя грозного родителя, и это даже помогло, как ему казалось, но, когда силы строить из себя гневную тучу иссякли, Кикки довольно быстро вновь начала сама создавать себе неприятности. Тогда отец и сдался, решив не бороться с её буйным характером.

Уставшее тело Кикки мешком рухнуло в кровать, сыграв короткий концерт пружинами постели. Сон пришёл так же быстро, как и настал момент вновь покинуть тёплые объятия одеяла. За окном стояла кромешная тьма, как и перед тем, когда тяжёлые веки сомкнулись, внутри казармы же было светло, как будто Центавра пряталась где-то на потоке. Циферблат часов показывал ноль часов и семь минут. Остальные совсем недавно встали. – Проспала, – подумала Кикки, – надо быстрее собираться. Пропускать завтрак никак не хотелось.

В умывальне всё шумело водой и болтовнёй. Марко Вульферт, как обычно, с особенным усердием чистил свои зубы, Александр Бумажный уже закончил утренние водные процедуры и тщательно вытирал руки, чтобы ни одна капля не осела между пальцев, Кариалла Питбрес, вечно сонная, внимательно наблюдала за вытекающей из крана водой, Табирус Пагиатти …

– Прекрасно выглядишь, Говниатти, – ядовито ухмыльнулась Кикки, проходя мимо Табируса.

Сочная слива созрела на левой стороне лица парня, утяжелив веко серого глаза. Взгляд Табируса разлился злостью при виде Кикки в отражении, гадкие слова налили грудь огнём, напомнив о вчерашней драке.

– Таб, не надо, – напрягшиеся руки схватил Линтор Грейви, выветрив дурные намерения.

Кикки прошла дальше, скрючив губы в мерзкой улыбке, полной удовольствия. Пагиатти удалось задеть, как и успеть на завтрак.

– Вот же тупая сука, как меня бесит эта Автера! – зло выпалил Табирус, расплевав мелкие кусочки пережёванной кукурузы по тарелке, – Не будь командир её опекуном, я бы её по стенке размазал, – казалось, ложка в руках парня вот-вот лопнет.

– Может, устроим ей ночное свидание? – предложил Бигвар Фрутц.

– Слишком долго ещё до ночного сна, надо сейчас её проучить, – твёрдо прогудел Говард Саптикус.

Небо обтянула тёмная ткань, скрыв от глаз красоту неба под светом Центавры. От Лодо остался лишь серебряный ободок, прибитый к чёрному потолку, обрызганному каплями белой краски. Рассвет будет ещё не скоро, земля уже успела заметно остыть, наполнив души холодом. Пока майор Хагнер не вернулся с пограничной вылазки, на посту «Альс» солдаты не участвовали ни в каких работах, готовые в случае чего сразу оказать командиру вооружённую поддержку. В этом отношении Альберт, как командир пограничного поста, был серьёзен и ответственен, к остальному же майор не уделял должного внимания. Дисциплина подчинённых, когда дело касалось всего, кроме военных действий, сильно хромала. Зачастую солдаты допускали себе фамильярность в отношении старших по званию, на что последние не особо-то и реагировали. Про распущенность в «Альсе» знали во всех пограничных войсках Вердлосии. Это место считалось сборищем неорганизованных отбросов, куда скидывали самых ненужных и безответственных пограничников. По другую сторону границы, на территории самого огромного государства на Осколке, да и самом Альеторне, Пербелюса, не было никаких стратегических точек, как и за спиной поста «Альс». Никому в пограничных войсках Вердлосии не было дела до «Альса», как и до тех, кто служит на этом посту.

По пустому коридору раздалось эхо одиноких шагов. Темень за окном давила на глаза. Когда дверь в туалет захлопнулась, внутри раздался какой-то шум.

Плотная тряпка туго, обжигая кожу, обтянула рот, тёмная повязка скрыла от глаз происходящее. Руки, как ни вырывайся, оставались за спиной. Цепкие лапы сжимали запястья до боли в ушах. Что-то тяжёлое ударило в живот, очистив разум от любой мысли. Следующий удар пришёлся в грудь, сразу под ключицей. Всё, что выше шеи, не пострадало, остальное же тело попало под бомбёжку кулаками. Грудь загорелась ненавистью к невидимым обидчикам, сердце заколотилось, как погремушка, от гнева. Недавний завтрак подступил к горлу после очередного удара в живот. Тряпка намокла от переваренной еды, рвущейся наружу, и вырвалась изо рта. Чей-то сухой шершавый рукав тут же занял место между зубами. Желание сходить в туалет пропало само собой после чересчур сильного удара чуть ниже живота. Тёплая жидкость потекла --">