Б К Седов - Правила боя

прошел к кафедре, обратился лицом в сторону Мекки, воздел руки и поставленным голосом затянул:

– Ля илях илля ллах! – Нет Бога, кроме Аллаха!

Встроенный в кафедру микрофон отреагировал на эту фразу и послал короткий импульс на смонтированную в подвале аппаратуру, на лицевой панели вспыхнуло несколько лампочек и загорелись зеленые цифры табло, начиная обратный отсчет времени – 10:00, 9:59, 9:58, 9:57… …мужчина, сидевший в припаркованной напротив мечети машине, вынул из уха крошечный наушник и посмотрел на часы – он тоже услышал славящую Аллаха фразу и улыбнулся. … – любовь столь же угодна Богу, как молитва, – прошептал муфтий Хаким и положил руку на жаркий живот Фатимы. …послушник Фадлуллах осторожно вскрыл письмо, принесенное иноверцем, и развернул вложенный в конверт листок. Несколько фраз, написанных по-английски, повергли его в шок.

– Иншаллах! – прошептал послушник и еще раз перечитал записку.

Если это не глупая шутка, то надо что-то делать – бежать, спасаться, спасать деньги, спасать Зейнаб, хотя нет, она сейчас далеко, в центре города, на Унтер-ден-Линден, встречается с этим противным итальянцем, ей сейчас ничего не грозит…

Может быть, подняться к муфтию? Нет – Фадлуллах криво улыбнулся – пусть он узнает об этом последним… …мужчина посмотрел на часы и повернул ключ зажигания, – надо отъехать подальше, чтобы не повредило автомобиль. Как все настоящие мужчины, он любил женщин, оружие и машины.

В полуденной тишине медленно приподнялся купол мечети, выбросив в небо столб огня и дыма, потом, так же медленно, он опустился на место, словно крышка, накрывающая вскипевшую кастрюлю и только после этого раздался взрыв – громкий, страшный, выбивающий стекла окрестных домов, пошатнувший особняк муфтия, сорвавший листы железа с крыши доходного дома…

На смену ему пришли другие звуки – гибели и разрушения.

Как половина огромного арбуза, раскололся пополам купол, сбрасывая с себя зеленую кожуру изразцов и красное кирпичное крошево мякоти; треснула и обрушилась стена, подняв облако белой известковой пыли; покачнулся, замер, словно прислушиваясь к себе, и только потом упал минарет, сразу, как детская игрушка, рассыпавшись на множество кирпичиков; в раскрытой, без одной стены, мечети медленно, глухо падали каменные блоки, но не было ни стонов, ни криков, словно разрушение не коснулось людей или архангел Азраил перенес их сразу к вратам рая…

Часть первая Торт из динамита

Глава первая Не стреляйте в гитариста!

Я проснулся от запаха резеды.

Всю ночь мне снилось огромное поле, и мы со Светланой, держась за руки, бежали по этому полю куда-то вдаль, к солнцу, медленно поднимавшемуся из-за колючих кустов на далеком краю бесконечного ковра цветов.

Картинка была та еще, вульгарная, как сцена из советского фильма про счастливую колхозную жизнь, но просыпаться не хотелось, и я, здоровый мужик, боксер, разведчик и эмиссар Господина Головы, бежал по цветущему полю, вместе с любимой женщиной, бежал до тех пор, пока все настойчивей не стало биться в ушах сердце, все громче и громче, так, что я, наконец, проснулся.

Проснувшись, я почувствовал запах резеды и услышал настойчивый стук в дверь. Пришлось не только открыть глаза, но и встать, накинуть халат и отпереть дверь. На пороге стоял Паша, стоял и радостно улыбался.

От Паши тоже пахло резедой.

– Привет, – сказал он и прошел в номер. – Кофе будешь?

– Ага, – буркнул я, – и завтракать буду, и кофе пить.

– Сей минут! – весело отозвался Паша и снял трубку.

– Чем от тебя пахнет? – спросил я.

– Пахнет? – удивился Паша.

За две недели, что мы провели в гамбургской гостинице «Саксонский двор», я вроде бы неплохо узнал Пашу, бывшего при мне переводчиком, секретарем, телохранителем и стукачом, сообщавшим Петру Петровичу Сергачеву о всех моих телодвижениях на немецкой земле.

Паша – это было неизбежное зло, как плохая погода и реклама прокладок, с которым приходилось просто мириться, и я от нечего делать принялся Пашу изучать. Главной его чертой, которая сразу бросалась в глаза, была непосредственность.

Если Паша чему-либо радовался, издалека было видно – Паша радуется, если он чему-то удивлялся, то по всей фигуре было понятно – Паша удивляется.

Так вот сейчас Паша удивлялся.

– Пахнет? – спросил он. – Утром брился – лосьон пользовал, потом душ принял – значит шампунь был, потом дезодорант, потом туалетная вода, к тебе шел – жвачку --">