Джон Диксон Карр - Убийство арабских ночей

мышления каждого из них контрастировали с остальными, ибо все они, собравшиеся сегодня за одним столом, были родом из самых разных уголков Британии.

Джон Каррузерс, ирландец, был детективом-инспектором из отделения на Уэйн-стрит. Он представлял собой новый тип офицера полиции: не больше тридцати пяти лет, университетское образование, дипломы и за учебу, и за спортивные успехи, вежлив, обладает богатым, но несколько эксцентричным воображением. Он отчаянно старался заключить его в рамки, хотя эти старания часто приводили к излишней застенчивости. Его единственная чисто ирландская черточка порой выражалась в неумении воспринимать другую точку зрения. Во всем остальном он представал перед вами личностью с длинным, серьезным и в то же время не чуждым насмешливости лицом; в углу рта длинная трубка, а темные брови нависают над ироничными глазами.

Сэр Герберт Армстронг со своим лысым черепом и заметной тучностью был неподдельным англичанином. Он мог послужить прекрасной моделью для Джона Буля, чье имя полностью характеризовало его личность. Преданный, сентиментальный, циничный, искренний, словоохотливый, горячий и упрямый, он не любил свои достоинства, но очень гордился недостатками. У него был взрывной, но совершенно безобидный темперамент, который (за его спиной) какими-то таинственными путями принес в полицию его кличку Дональд Дак. Наконец, он всегда был хорошим другом, что мог засвидетельствовать по крайней мере один из участников дела об Арабских Ночах.

Третий из этой компании, суперинтендант Дэвид Хэдли, родился к северу от реки Твид. Он был преданным другом доктора Фелла, и тот знал его лучше, нежели кого бы то ни было; но, как часто признавал доктор Фелл, в общении Хэдли бывал непредсказуем. Представая осторожным, спокойным и логичным, он в той же мере мог быть в своих действиях медлительным и стремительным, основательным и увлекающимся. Он обладал спокойной уверенностью – и до сих пор ходят рассказы, как Хэдли в одиночку явился в самый зловонный воровской притон в восточной части Поплара, угрожая игрушечным пистолетом, арестовал Майерса и Бейли и невозмутимо погнал их перед собой, не опасаясь повернуться спиной к самым отчаянным головорезам этого бандитского гадючника. Но его флегматичность скрывала склонность к чрезмерной обидчивости, когда он тут же принимал близко к сердцу любой намек, пусть даже за ним ничего не крылось. Он терпеть не мог скандалы, был великолепным семьянином и обладал, возможно, чрезмерно развитым чувством собственного достоинства. Скорее всего, у него было более богатое воображение, чем у остальных присутствующих, хотя он гневно отвергал такие предположения. И наконец, как было известно, он никогда никого не подводил в серьезных ситуациях, будь то его друг или нет.

Доктор Фелл с удовольствием созерцал эту компанию.

– Вы послушайте меня! – Сэр Герберт Армстронг с силой ударил ладонью по столу. – Это дело в музее Уэйда надо как следует обсудить. Вы уверены, что последние четыре месяца не видели английских газет и ничего не знаете? Отлично! Тем лучше! В этих досье собрана вся информация. Дословно! Здесь собрались три человека, которые занимались этим делом на всех этапах – пока оно не увенчалось триумфальным провалом…

– Провалом? – переспросил Хэдли. – Я бы не стал этого утверждать.

– Ну хорошо, провалом с точки зрения закона. Значит, так: Каррузерс первым отчитается об этом бреде, об убийстве и той ситуации, которую, кажется, никто на свете не может толком объяснить. Затем слово возьму я – и мы получим объяснение ситуации, в которой убийство продолжает выглядеть вопиющей нелепицей. Затем передадим слово Хэдли, и мы услышим объяснение убийства, в котором вопиющей нелепицей выглядит уже все остальное. Это чертово дело напоминает луковицу, с которой успешно снимаешь слой за слоем, а под последним видишь слово «облом». Угольная пыль! – с горечью сказал Армстронг. – Угольная пыль!

Доктор Фелл посмотрел на него с легким изумлением.

– Какая-то идиотская игра, – ворчливо заметил Армстронг, – но нам придется заново разгребать всю эту кучу чепухи. Вам придется усесться на ковре-самолете, нравится ли вам это или нет. Каждому из нас придется по очереди рассказать свою историю и дать объяснение проблем, затронутых предыдущим рассказчиком. В заключение вы попробуете прикинуть, что нам в этой горячке делать. То есть если вам окажется под силу что-то увидеть. В чем --">