Песах Амнуэль , Александр Рыбалка , Даниэль Мусеевич Клугер , Леонид Шифман , Мишель Александр , Ольга Владимировна Бэйс - Цианид по-турецки

руках я буду держать скалку, как скипетр.

— Символ власти над Сократом, ее главный аргумент в спорах с ним.

— Но ведь других аргументов у нее просто не могло быть.

— Кстати, все время забываю вас спросить, Николь. У Платона есть диалог, который называется «Федон». Этот Федон случайно не ваш предок?

— Конечно, это мой дедушка. Вы не считаете, что я на него похожа? О, простите, Генри! — я прикусила язык, вечно я забываю, что Генри ничего не видит.

— Ничего, Николь, не обращайте внимания.

У меня никак не получается контролировать себя. Мои оговорки случаются не реже раза в неделю, и я тут же принимаюсь извиняться. Но думаю, что совершенно напрасно. Тем самым я лишний раз напоминаю Генри о его изъяне. Но происходит это совершенно автоматически, я не успеваю подумать, как извинения слетают с моих уст.

Генри переключился на клавиатуру. Давно миновали времена, когда он диктовал мне программы. Мы приобрели специальную клавиатуру с азбукой Брайля, и Генри уже барабанит по клавишам не хуже профессиональной машинистки. За какие-то полчаса он запомнил расположение всех клавиш. Теперь он нуждается в моей помощи лишь при отладке программ.

Я уставилась на экран компьютера. Разноцветные геометрические фигуры исполняли дикий танец, призванный по замыслу режиссера-постановщика уберечь экран от происков злых духов. Но на самом деле я уже перевоплотилась в Ксантиппу и мысленно путешествовала по просторам Древней Греции в поисках своего Сократа.

Глава 2. Убийство на улице Рамбам

Ровно в шесть зазвонил телефон. Максимилиан — единственный на свете адвокат, не заставляющий себя ждать. Впрочем, мой опыт общения с представителями этой древнейшей профессии не столь велик.

Как-то мне пришлось по пустяковому вопросу обратиться к адвокату за консультацией. Он назначил мне время, и я, как умная Мэри, заявилась во-время. В приемной лениво переругивались человек пять-шесть, которым было назначено на одно и то же время. К счастью, мне не пришлось провести там более получаса: в углу стоял компьютер, подключенный к Интернету. Я быстро раскопала несколько статей по интересующей меня теме и нашла исчерпывающие ответы на все свои вопросы.

Я уже минут двадцать как была готова. В последний раз покрутилась перед зеркалом в своем ниспадающем хитоне, взлохматила голову, повесила на руку плащ, взяла скалку и спустилась вниз.

Уже смеркалось. Грозовые тучи, захватившие полнеба, грозили пролиться. Я восприняла угрозу всерьез и пожалела, что не прихватила зонтик. Подниматься на четвертый этаж без лифта было смертельно лень, и я легко уговорила себя, что возвращаться — плохая примета.

Максимилиан мусолил «гавану», облокотившись на открытую дверцу своей серебристой «тойоты». Увидев меня, он расхохотался, но тут же закашлялся, и я с удовольствием огрела его скалкой по спине. Он был облачен в одеяние адвоката, только адвокатскую шапку он снял, бросив ее на сидение машины.

— Тебе ужасно идет, — придя в себя и описав пару кругов вокруг меня, наконец, вымолвил он.

— Спасибо, Макс. Но и ты бы мог для разнообразия сменить костюм.

— Зачем? Разве я плохо смотрюсь в качестве средневекового крючкотвора?

— Да, ваша форменная одежда ничуть не меняется с течением времени. На нее не влияет даже смена законов?

— Влияет. Каждый новый закон ложится на нее заплатой. А хорошо бы когда-нибудь скроить новый кафтан… Но самое печальное, что не меняется природа человека. Если сравнивать преступления средневековья с современными, то легко увидеть, что их мотивы неизменны: власть, деньги, секс. Прогресс заметен лишь в технике исполнения, но это ты знаешь получше меня. Впрочем, не будем о грустном, сегодня все-таки праздник! Давай-ка, детка, садись! — он затушил сигару, распахнул дверцу машины и помог мне устроиться на переднем сиденье.

По дороге я рассказывала о смехотворных опасениях Генри, но Макс воспринял их с полной серьезностью.

— Это же Пурим, праздник, связанный с двумя убийствами. Первое удалось предупредить: злокозненный потомок амалеков хотел погубить своего конкурента Мордехая, но его интрига привела к обратному результату и казнен был именно он, а в назидание народу вслед за ним казнили и десять его сыновей.

— О времена, о нравы!

— Ничего, детка. Кое с кем иначе нельзя… Это я тебе как адвокат говорю.

— Надеюсь, на празднике не будет никаких --">