Вильям Александрович Александров - Дорога обратно

кричала она и хлестала его по спине, голове, по ногам…

Димка только вздрагивал, уткнувшись лицом в подушку, но не шевелился. «Пусть бьет, пусть убьет — не пойду!» — твердил он себе, стиснув зубы.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но в коридоре раздались какие-то голоса, потом в дверь постучали и вошел высокий военный со шпалами на петлицах, а вместе с ним маленькая девочка с голубыми глазами.

Вначале мать испугалась, решила, что Димку забирать пришли, она даже прикрыла его собой.

— Здравствуйте, — сказал военный. Опытным взглядом он сразу оценил обстановку и тут же добавил: — Мы вот с дочкой пришли сказать вам спасибо за то, что хорошего сына воспитали. Не дал он ее в обиду, вступился за нее, хоть и сам, говорят, пострадал…

Мать растерялась, не знала, куда девать ремень, стала усаживать гостя.

А Неля подошла к кровати, положила руку Димке на голову и позвала тихо:

— Дим, тебе больно?

И тут Димка не выдержал, заплакал. И мать заплакала. И Неля тоже.

— Ну-у… — сказал военный, — куда это я попал!

Он подошел к Димке, сел рядом.

— Ладно, женщинам простительно, но ты-то… Герой ведь, а плачешь!

— Без отца он… — словно извиняясь, сказала, всхлипывая, мать. — Как на финскую ушел, так больше мы его и не видели. Трудно нам. А тут вот такая история, позор-то какой! Я уж денег заняла, купила рубаху взамен порватой, так он нести не хочет…

— Давайте-ка я сам отнесу, — предложил Нелин отец.

— Что вы, неудобно как-то…

— Почему же? Как раз очень удобно. Так что давайте мне рубаху — нет, не эту, вы мне вон ту, рваную дайте, вот ее я и понесу… А ты, Дима, приходи к нам, мы тебе всегда рады будем…

А на следующий день, в воскресенье, к ним домой неожиданно пришел Андрей. Он извинился за свою мать, сказал, что чуть со стыда не сгорел, когда узнал, что она приходила к ним требовать новую рубаху. Сказал, что он сам во всем виноват, вел себя по-хамски, протянул Димке руку и сказал:

Вот тебе моя рука, если можешь, прости меня и давай дружить!

Димке совсем не хотелось дружить с ним, но он стоял перед Димкой с протянутой рукой, смотрел на него открыто и дружелюбно, на лбу у него была здоровенная шишка, заклеенная пластырем, под глазом красовался синяк, и Димка не устоял, тоже протянул свою руку.

С тех пор их часто можно было видеть втроем, и никто больше не осмеливался обижать Нолю — знали, что придется иметь дело сразу с двумя ее рыцарями. Их даже прозвали «три мушкетера», и Андрей очень гордился этим. Он принес Димке знаменитую книгу Дюма, потом ее прочитала Неля, и они решили, что это лучшая книга на свете. Потом Андрей принес «Двадцать лет спустя» и еще много интересных книг из своей библиотеки.

И вообще он оказался парень ничего.

4

В июне сорок первого Неле исполнялось тринадцать лет. За этот год она вытянулась, с лица ее сошла детская расплывчатость, но оно осталось таким же милым, только сделалось еще более красивым.

У Димки сердце замирало, когда он глядел в это лицо. У него появлялось такое чувство, как будто он летит с большой высоты, летит и парит в воздухе, как это во сне бывает. А она как будто ничего не замечала, смотрела на него своими ласковыми, доверчивыми глазами и улыбалась ясной, дружеской улыбкой.

День рождения дочери Андриановы решили отпраздновать в воскресенье на даче, куда они выезжали на целый месяц.

Они звали Димку с собой на все это время, но он отказался, хотя очень хотелось поехать, сказал, что матери будет трудно без него. А на день рождения обещал приехать, Целую неделю он места себе не находил от тоски, все бродил возле дома. Даже влез на перекладину, кувыркнулся несколько раз и посмотрел наверх, словно могло случиться чудо, откроется балконная дверь и Неля, как раньше, помашет ему оттуда рукой.

Он едва дождался воскресенья, вскочил чуть свет и увидел, что рядом, на стуле, висят отчищенные и отглаженные брюки, чистая выглаженная рубашка, новые носки и лежат пять рублей денег — мать все приготовила с вечера. И записку написала, чтоб не возвращался поздно, а если задержится, пусть там заночует и едет утром.

Он наспех поел, оделся и отправился к почте, возле нее всегда по утрам продавали цветы.

Потом он сел в трамвай, купил пригородный билет за девяносто копеек, устроился поудобнее у окна — ехать ему далеко, почти до шестнадцатой станции.

Ехал он чуть не целый час и все глядел в окно, ждал, когда появится --">