Джон Диксон Карр - Ужас в Дептфорде

скромны, мистер Холмс. Когда я обратился в полицию, я надеялся, что там смогут убедить Джэнет в том, что, как бы ужасны ни были потери в нашей семье за последние три года, причины их тем не менее вполне естественны и что для нее нет никаких оснований покидать родной дом.

У меня создалось впечатление, – добавил он с усмешкой, – что инспектор был несколько огорчен тем, что я так охотно согласился с его предложением воспользоваться вашей помощью.

– Я, конечно, припомню это Лестрейду, – ответил сухо Холмс, поднимаясь с кресла, – Ну а теперь, Уотсон, может быть, вы попросите миссис Хадсон вызвать экипаж, и во время нашей поездки в Дептфорд мистер Уилсон сможет разъяснить нам некоторые неясные моменты.

Просторные улицы Вест-Энда сменились большими торговыми дорогами, по которым мчались с топотом и стуком ломовые лошади. Эти дороги, в свою очередь, перешли наконец в лабиринт грязных улиц, которые, следуя вдоль изгибов реки, становились все более и более жалкими по мере того, как мы приближались к скоплению водоемов и темных зловонных закоулков, которые некогда служили колыбелью морской торговли и богатства империи.

Я заметил, что Холмс был скучен и апатичен, и, чтобы расшевелить его, решил вызвать нашего клиента на разговор.

– Я слышал, что вы специалист по части канареек, – заметил я.

Глаза Тиболда Уилсона за его сильными очками загорелись огнем энтузиазма.

– Просто исследователь, сэр, но с тридцатью годами практических изысканий! – воскликнул он. – Неужели вы также?… Ах, нет? Какая жалость! Изучение, выведение и дрессировка фринджиллских канареек – это задача, достойная целой человечески жизни. Вы, конечно, не придерживаетесь тех невежественных взглядов, доктор Уотсон, которые так распространены на этот счет даже в самых просвещенных кругах. Когда я излагал в Британском орнитологическом обществе вопрос о скрещивании канареек с Мадейры и Канарских островов, я был буквально ошеломлен ребячеством вопросов, которые мне задавали там.

– Инспектор Лестрейд намекнул на некоторые особенности в вашей дрессировке этих маленьких певцов. – Певцов, сэр? Вот дрозд – это певец! Фринджиллская же канарейка обладает самым совершенным в природе слухом и необычайной способностью звукоподражания, которая может быть развита и использована для выгоды и поучения человеческого рода. Но инспектор был прав, – продолжал он более спокойно, – в том, что я дрессирую моих птиц в определенном направлении. Я выучил их петь ночью при искусственном свете.

– Вот как! Ну, это довольно странное занятие.

– Я считаю, что это – доброе дело. Ведь мои птицы выдрессированы для пользы тех, кто страдает от бессонницы, и у меня есть клиенты во всех уголках страны. Мелодичное пение помогает приятно провести время в течение долгой бессонной ночи, а погасив лампу, вы прекращаете концерт.

– Мне кажется, что Лейстред был прав, – заметил я, – у вас на самом деле необычная профессия.

Во время нашего разговора Холмс лениво поднял тяжелую трость нашего клиента и начал рассматривать ее с некоторым вниманием.

– Мне думается, что вы возвратились в Англию около трех лет тому назад, – заметил он.

– Да.

– Из Кубы, не так ли?

Тиболд Уилсон вздрогнул, и на мгновение, мне кажется, я заметил что-то вроде настороженности в том быстром взгляде, который он бросил на Холмса.

– Это так, – сказал он, – но как вы узнали?

– Ваша трость вырезана из той породы черного дерева, которая растет только на Кубе. Нельзя ошибиться при взгляде на этот зеленоватый оттенок и исключительно блестящую полировку.

– Но трость могла быть куплена в Лондоне после моего возвращения, скажем, из Африки.

– Нет, она принадлежала вам в течение нескольких лет.

Холмс поднес трость к окну экипажа и наклонил ее так, что дневной свет упал на ее, ручку.

– Вы можете заметить, – продолжал он, – что здесь есть легкие, но правильной формы царапины, которые нарушили полировку ручки с левой стороны, как раз там, где кольцо безымянного пальца левой руки соприкасается с ее поверхностью. Черное дерево – одно из самых твердых пород дерева, и требуется значительное время, чтобы причинить ему такой износ. Кольцо же на пальце, очевидно, сделано из металла более твердого, чем золото. Отсюда я делаю также вывод, мистер Уилсон, что вы левша и носите серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки.

– Боже мой, как это просто! А я-то подумал, что вы узнали это каким-то более --">