Рональд Арбетнотт Нокс - Убийство на виадуке

именно. Мы знаем, что по будням, начиная с понедельника, он каждый вечер приезжает сюда, а с субботы до понедельника куда-то исчезает – но откуда нам знать, как он проводит выходные? Или юный Давенант из Хэтчерис: он является сюда каждый субботний вечер, в воскресенье играет свои две партии, а в понедельник исчезает, чтобы снова кануть в Ewigkeit^[5]. Что мы, в сущности, знаем о нем?

– А я полагал, о Бразерхуде вы уже узнали все, что хотели, – усмехнулся Ривз. – Разве не он договорился до опровержений существования Бога в среду вечером на деревенской площади?

Мерриэтт слегка покраснел.

– Ну и что из того? – ответил он. – С таким же успехом вы могли бы сказать, что мне известно, что Давенант – католик. Но наверняка я знаю лишь то, что он изредка по воскресеньям бывает в Пастон-Бридж – полагаю, местному священнику что-нибудь известно о нем, но он вам вряд ли расскажет.

– Со мной однажды произошел удивительный случай, – объявил Кармайкл, – в Албании. Мне пришлось переводить исповедь умирающего на французский – для священника, который не знал языка. Потом священник попросил меня никому не рассказывать о том, что услышал.

– Он просто не знал, что вы за человек, Кармайкл, – предположил Ривз.

– А я, в сущности, и не говорил об этом никому, хотя услышанное было весьма любопытным.

– Не делать умозаключений, – резюмировал Ривз, – невозможно, но полагаться на них – значит допускать ошибку. В повседневной жизни нам приходится рисковать; мы вынуждены садиться в кресло к брадобрею, хотя мы и понимаем, как легко он в процессе бритья может перерезать нам горло. Однако в расследовании рисковать недопустимо, верить на слово никому нельзя. Половина нераскрытых преступлений в мире – следствие нашего нежелания подозревать всех и каждого.

– Но нельзя же совсем не принимать во внимание характер! – напомнил Мерриэтт. – Когда-то я был учителем, и хотя знал, что маленькие сорванцы способны почти на все, некоторые из них оставались вне подозрений благодаря одному только характеру.

– В этом случае опять-таки вы прекрасно знали их, – возразил Гордон.

– Вообще-то нет, – признался Мерриэтт. – Между учителями и учениками идет непрекращающаяся война с взаимными обманами. По-моему, в этом случае полагаешься в основном на безотчетные впечатления.

– Будь я детективом, – гнул свое Ривз, – я подозревал бы даже родных отца с матерью, не говоря уже обо всех прочих. Я рассматривал бы каждую версию, изучал каждую зацепку, намеренно запрещал себе думать и смотрел, куда ведет каждая ниточка.

– И действовали бы неразумно, – возразил Гордон. – В прежние времена, когда ответом в любой задаче всегда оказывалось целое число – если не заблуждаюсь, теперь так не бывает, – находились более мудрые решения. Если становилось ясно, что в ответе получится две трети полицейского, вы сразу понимали, что находитесь на ложном пути, и начинали заново, зная об ошибке в своих действиях.

– Но в жизни, – парировал Ривз, – не каждая задача сводится к простому ответу. И если полицейский, которому поручено расследование, рассуждает так, как вы, он должен пенять лишь на себя, если преступник разделит его натрое раньше, чем следствие будет закончено.

– Но хотя бы принцип cui bono^[6] достоин уважения!

– Просто удивительно, – вмешался Кармайкл, – сколько людей повторяют давнюю ошибку насчет значения…

– Cui bono – худшее из зол, – жизнерадостно отозвался Мордент Ривз. – Вспомним только тех двоих мальчишек из Америки, которые убили третьего, только чтобы узнать, каково это.

– А вот это уже патология.

– Если уж на то пошло, какой процент преступлений не относится к патологии?

– Однажды я месяц провел на Святом острове, – сообщил Кармайкл. – Вы не поверите, но одного из местных жителей тошнило всякий раз, стоило ему увидеть собаку! Тошнило в прямом смысле слова.

– Как вы думаете, каково это на самом деле – убить человека? – спросил Мерриэтт. – Я что хочу сказать: как правило, убийцы вроде бы всегда теряют голову, совершив преступление, и чем-нибудь да выдают себя. Но с другой стороны, если все было продумано и спланировано, у человека должно возникнуть ощущение, что все идет по плану, значит, осталось только обезопасить себя, и самое главное – повидать как можно больше людей и вести себя в обществе естественно.

– Это почему же? – спросил Гордон.

– Чтобы обеспечить себе алиби. Им люди зачастую --">