Буало-Нарсежак - Дурной глаз

пообещаете молчать… Обещаете?

— О, да… Но я вам могу заранее сказать, что это меня не интересует.

— Спасибо… Так вот, он намеревается вас отправить в Мен-Ален.

— Если я правильно понял, он вам рассказывает обо всех своих делах.

— Мой маленький Реми, вы просто смешны.

Они смотрят друг на друга, не говоря ни слова. Реми вытаскивает платок, вытирает краешек скамейки и садится.

— Вы распоряжаетесь мною, как вещью, — с горечью произносит он. — Вы даже меня не спрашиваете, хочу ли я уезжать из Парижа или нет. Вы постоянно интригуете за моей спиной. Вчера это был знахарь. Завтра это будет… А если я хочу остаться здесь, а!

— Если вы будете разговаривать со мной таким тоном…

Она делает вид, что уходит.

— Раймонда… Раймонда… Я вас умоляю… Вернитесь… Я устал. Помогите мне!

Как она быстро повиновалась, мгновенно! Похоже, она сразу же не на шутку обеспокоилась. Он тяжело поднимается, цепляется за ее руку.

— Кружится голова, — шепчет он. — ничего… Я еще не слишком крепок… Если я туда поеду, вы отправитесь с нами?

— Что за вопрос!… Реми, вам не следует долго оставаться на ногах.

Он слегка улыбается и выпускает ее руку.

— Я специально заставил вас вернуться, — признается он. — совсем не устал… Не сердитесь на меня… Подождите, Раймонда! Вам будет приятно, если нас застанут здесь вдвоем?

— Что вы хотите сказать?… Вы действительно сегодня утром просто смешны, мой маленький Реми…

— О! Хватит называть меня маленьким Реми… Признайтесь, что если бы я не был больным, вы бы даже на меня не взглянули… Что я для вас, Раймонда?.. Вы только что сказали: мальчишка. Вам платят за то, чтобы вы занимались этим мальчишкой, возили его на коляске, и особенно за то, чтобы вы за ним следили. А по вечерам вы пишите рапорт, вы даете отчет моему отцу. Скажите, что это не правда.

— Вы меня огорчаете, Реми.

Он на мгновение умолкает и чувствует, что у него вспотели руки в карманах. Потом с мягкой улыбкой он добавляет:

— Это не профессия, Раймонда. Целыми днями ухаживать за таким малым, как я, рядом с типом, который напоминает могильщика, и ворчащей по любому поводу старой служанкой. На вашем месте я давно бы уехал…

— Да что это вы устраиваете сцену! — не выдерживает Раймонда, — Ну-ка, пошли… Дайте мне руку… И не нужно делать такой обиженный вид. Честное слово, можно подумать, что вы такой несчастный!… Нет, Реми, я не рассказываю все вашему отцу.

— Вы клянетесь?

— Клянусь.

— Тогда…

Он наклоняется к ней. Его губы касаются щеки молодой женщины.

— Реми!

— Что!… Раз об этом никто не узнает… А если вы мне не позволите это сделать, я чувствую, что мне снова станет плохо. Вам придется привести сюда Клементину.

Разозлится ли она на него? Смотря в сторону двора, она учащенно дышит. Ее глаза блестят. Раймонда быстро проводит языком по губам. Ее рука ищет ручку двери.

— Если вы не хотите больше быть серьезным… — начинает она.

Он победил. Впервые он непринужденно улыбается.

— Раймонда… Это просто, чтобы вас отблагодарить… за знахаря… Ну вот. И это все. Не нужно на меня дуться.

Она отпускает руку и после небольшого колебания приближается к нему.

— Вы становитесь невыносимым, — вздыхает она. — Нам лучше вернуться.

Он берет ее за руку. Нужно спуститься на несколько ступенек, чтобы из оранжереи попасть в котельную, откуда следующая лестница ведет в прихожую. Оттуда они проходят прямо в гостиную, и Раймонда раскладывает на столе книги.

— Неужели в самом деле нужно заниматься? — спрашивает Реми. — Сейчас полдень. Скоро придет отец. И потом, знаете, математика… с моей-то памятью… Вы говорили знахарю о моей памяти? Я все начисто забываю, и, уверяю вас, я в этом не виноват. Я, наверное, скоро снова пойду к этому дяде. Мне кажется, у меня есть куча вещей личного характера, чтобы ему рассказать.

— Не знаю, будет ли ваш отец…

— Снова отец! — бросает Реми. — Само собой разумеется, он меня любит. Ради меня он отдает последнюю копейку… Между нами, у него есть, что отдавать. Но, в конце концов, разве я его пленник?

— Молчите… Если Клементина вас услышит…

— Ну и что, пусть слушает! Пусть идет и все ему расскажет…

Со скрипом открываются входные ворота. По двору мягко проезжает длинный бежевый «хочкис», и у Реми было время заметить, как в бледных лучах солнца по проспекту --">