Джон Диксон Карр - Третья пуля. Охота на Цирюльника

волны швыряли наш корабль, как скорлупку. Проход по коридору или выход на палубу превращался в настоящее приключение. Но лично мне плохая погода нравится. Люблю, открывая дверь, встретить сильный порыв ветра, бьющий в лицо; мне приятен запах белой краски и отполированной меди — говорят, у многих от одного этого запаха сразу начинается приступ морской болезни. Люблю в шторм бродить по кораблю; знаете, прогулка по коридору похожа на поездку в скоростном лифте. Однако многим все это не по душе. В результате за капитанским столом нас осталось всего шестеро: Уистлер, Валвик, Маргарет Гленн, Уоррен, доктор Кайл и я. Компанию нам должны были составлять еще две знаменитости, но их стулья пустовали… Это были старый Фортинбрас, который возглавляет жутко модный театр марионеток, и виконт Стэртон. Вы о ком-нибудь из них слышали?

Доктор Фелл взъерошил пальцами копну седеющих волос.

— Фортинбрас! — вскричал он. — Все заумные журналы только о нем и пишут! Его театр где-то на окраине. У него огромные марионетки, почти в человеческий рост, и весят чуть ли не столько же, сколько настоящие люди. Кажется, он ставит классические французские драмы или что-то в этом роде?

— Верно, — кивнул Морган. — Последние десять-двенадцать лет занимался этим, так сказать, для себя или ради высокого искусства — бог знает зачем. Где-то в Сохо у него был крошечный театрик с деревянными скамьями; зрителей в зале помещалось человек пятьдесят. Обычно только дети эмигрантов. Они обожали его представления. Главным блюдом старика Фортинбраса была постановка «Песни о Роланде» — на французском языке, белым стихом. Мне все это рассказала Пегги Гленн. Говорит, старик сам играл большинство ролей. Ворочал вместе с помощником тяжеленные куклы и одновременно выкрикивал стихи. А каждая из них весом под пятьдесят килограммов, не считая доспехов, меча, сбруи… Марионеток передвигают на специальной тележке, а их руки и ноги работают благодаря сложной системе проволок. Все эти ухищрения необходимы, так как куклы в основном сражаются между собой, а детишки-зрители скачут от восторга и подбадривают бойцов охрипшими голосами.

Понимаете, малышам наплевать на всякие там возвышенные чувства. Скорее всего, они даже не слушали стихов или не понимали, о чем речь. Спектакль начинается с того, что на сцену, пошатываясь, выходит Карл Великий, в золотых доспехах и алом плаще, с мечом в одной руке и алебардой — в другой. За ним, толкаясь и шатаясь, выкатываются на тележке куклы-придворные, так же пестро разодетые и с таким же смертоносным оружием в руках. С другой стороны на сцену выходит мавританский султан со своей свитой, также вооруженной до зубов. Потом все куклы застывают в самых неестественных позах, а Карл Великий громоподобным голосом вещает нечто вроде: «Привет вам, судари мои, умри, несчастный, гранмерси», — и дальше в том же духе белым стихом минут двадцать. Он объясняет мавританскому султану, что ему нечего делать во Франции, и пусть он убирается оттуда в преисподнюю или еще куда подальше. Мавританский султан поднимает саблю и разражается ответной пятнадцатиминутной речью, весь смысл которой в одной фразе: «Как бы не так!» После этого Карл Великий, издав боевой клич, кидается на противника и со всей силы врезает ему по голове алебардой.

В общем, тут начиналась настоящая потеха. Куклы набрасывались друг на друга, словно бойцовые петушки на арене, размахивая мечами и так топая, что едва не проламывали сцену. То одну, то другую марионетку «убивали» и сбрасывали с платформы. «Убитая» кукла со страшным грохотом падала вниз, поднимая вокруг себя облака пыли. Битва грохотала в ее клубах, старый Фортинбрас носился взад-вперед за кулисами, так как ему надо было говорить за всех. Дети-зрители были в полном восторге. Потом занавес падал; на сцену, кланяясь и отдуваясь, выходил старина Фортинбрас. Пот тек у него по лицу градом. Он был бесконечно уверен — публика неистово аплодировала. Тут старик произносил речь о славе Франции, а благодарные зрители вопили от восторга, совершенно не понимая, о чем он толкует… Он был совершенно счастлив: его искусство ценится по достоинству.

Вы, наверное, догадываетесь, что случилось потом. В один прекрасный день его искусство «открыли» высоколобые интеллектуалы, и как-то утром дядюшка Фортинбрас проснулся знаменитым. Его назвали непризнанным гением, которым британская публика, к стыду своему, --">