Петр Ингвин - Мужское счастье

вслух об этом не скажешь. Все, что у него останется – смазанный снимок. Если телефон не отберут или не сломают.

Локоть Ивана обернула девичья рука, к боку прижалось нежное тело незнакомки. Поведение девушки недвусмысленно показало, что она – с Иваном. Стекло над дверцей поднялось, и с рыком гоночного болида автомобиль унесся вдаль. Иван автоматически запомнил номер. Надо бы с Дабрым посоветоваться. У любого поступка бывают долгоиграющие последствия, а Иван в городе – гость, приехал именно к сослуживцу. Не хотелось бы доставить лишних хлопот.

Только теперь, когда ситуация навсегда или временно разрешилась, Иван повернулся к спасенной от чужой назойливости. На него с восхищением глядели ясные карие глаза. В сочетании с золотом волос они выглядели яркими и пронзительными, нежными и бездонными, в них хотелось тонуть, и чтобы спасения не было.

– Кто это? – Иван кивнул в сторону опустевшей дороги.

– Поклонник. Спасибо, что вмешался.

– Могу поговорить с ним по-мужски, и тебя больше не побеспокоят.

Девушка улыбнулась:

– Ты даже не знаешь кто это.

– Он тоже не знает кто я. Ты, кстати, тоже. Иван.

Так они познакомились. Девушку звали Маша, она была ненамного младше Ивана, ей только что исполнилось двадцать три. Она работала бухгалтером в разросшемся на окраине медицинском центре. Ее голос журчал, как весенний ручей, «р» звучала подчеркнуто четко, как у испанцев, а иногда срывалась в милое грассирование. Светлое лицо, чистый взор, кроткий и добрый, смешливость, по-детски наивная улыбка, невероятное обаяние – все вместе сложилось в образ материализовавшейся мечты. Иван был очарован и покорен. Он не напрашивался в провожатые, это получилось само. Они с Машей продолжили идти под руку, квартал пролетал за кварталом, снег чередовался с грязью, и через одну лужу Иван без спросу перенес Машу на руках. Она вздрогнула, руки крепко обхватили его шею. Когда он опускал Машу на землю, расцепление рук с обеих сторон произошло замедленно, невольная заминка сказала о многом.

Однажды показалось, что вдали вновь мелькнул черный автомобиль поклонника. Или похожий.

– Надеюсь, что кажется, но, похоже, за тобой следят. Объяснить товарищу, где его место?

Маша удивленно огляделась по сторонам:

– Глупости. А про Витю забудь, он хороший. Даже если следит, то потому, что боится за меня. Как ты сказал, он тебя не знает.

Значит, «Витя». Что может деревенский парень, пусть и отслуживший, как герой фильма «Брат», «писарем в штабе», против владельца крутой тачки и его друзей? Ладно бы – дома, а то – на территории противника.

– Витя не слишком назойливый?

– Он работает в «Леопарде».

– Вышибалой?

– «Леопард» – не бар и не клуб, это охранное предприятие. Ты человек в городе новый, и Витя присматривает, чтобы со мной ничего не случилось.

Некоторые из прохожих кивали Маше, она кивала в ответ и еще крепче прижималась боком к Ивану. В маленьком городе – почти как в деревне, все знакомы напрямую или через одного. Иван давно оглядел пальцы Маши, крепко обнимавшей его локоть. Обручального кольца не было. И Маша не боялась идти с Иваном на виду у знакомых. Отсюда следовало два приятных вывода. Во-первых, сейчас у Маши никого нет на личном фронте, и, во-вторых, Иван признан достойным занять место кавалера, как минимум, временно. Дальнейшее зависело от него.

За разговорами незаметно дошли до нужного места, перед входом во двор между девятиэтажкой и обувным магазином Маша остановилась:

– Дальше не надо.

– А если еще что-то случится или кто-то пристанет? Я взялся провожать, мой долг – доставить до дверей в целости и сохранности.

– До дверей? – В интонации послышалась ирония.

Иван опустил глаза.

– Так точно.

Почему-то вырвалось это глубоко вколоченное армейское выражение. Как ни странно, оно оказалось к месту, Маша улыбнулась:

– У подъезда бабульки сидят, это наше местное ФСБ: все видят и все обо всех знают. Обо мне слухи пойдут, а тебя, пока не выпотрошат до седьмого колена, не отпустят.

– Мне скрывать нечего. Если будущие досужие разговоры тебя не смущают, то пусть судачат, сколько хотят – мне не повредит, а к тебе с глупостями больше никто не сунется.

Всего миг понадобился Маше, чтобы принять решение:

– Пойдем.

Бабульки защищали вход в подъезд лучше крепостной стены, пробьешься только с морем крови и горой трупов. Навстречу выставились штыки изучающих взглядов:

– Это кто же такой молодой и --">