Агата Кристи - Занавес

военного и живет теперь в Индии. Другая моя девочка — Джудит, была ребёнком, которого в глубине души я любил больше всех, хотя ни разу так и не понял за что. Странный, загадочный, скрытный ребёнок, старающийся держать язык за зубами. Это иногда обижало меня и причиняло боль. Моя жена понимала её лучше и уверяла, что такое поведение со стороны Джудит — это не проявление недоверия, а своеобразная попытка самоутвердиться. Но и её, так же часто как и меня, тревожило состояние нашей девочки. «Чувства Джудит, — говорила моя жена, — слишком сильны, слишком напряжены, а природная сдержанность не даёт ей возможности их выразить». У Джудит были странные периоды мрачного молчания и столь же странные приступы неистовой активности. В нашей семье она была самым умным ребёнком, и мы с радостью восприняли её желание учиться в университете. Год тому назад она получила диплом бакалавра и с тех пор выполняла обязанности ассистента у доктора, занимавшегося исследованием какой-то тропической болезни. Жена доктора постоянно хворала, поэтому на неё привыкли смотреть как на инвалида.

Иногда у меня появлялись сомнения — не является ли привязанность Джудит к своей работе и своему шефу признаком её влюблённости, но деловые взаимоотношения между ними успокаивали меня.

Я был уверен, что Джудит мне предана, но вопреки своей природной сдержанности она часто сердилась и раздражалась из-за моих, как она называла, сентиментальных и устаревших идей. Честно говоря, я немало тревожился за свою дочь.

На этом месте мои размышления были прерваны, так как поезд подходил к станции Стайлз-Сент-Мери. Станция, по существу, не изменилась. Время прошло мимо неё. Она по-прежнему возвышалась среди полей.

Однако, проезжая в такси по деревне, я ощутил воздействие времени. В Стайлз-Сент-Мери появились бензоколонки, кинотеатр, две новые гостиницы и ряд городских зданий.

Вскоре мы подъехали к имению Стайлз. Здесь, казалось, всё было по-старому. Парк такой же, как я его помнил, но его центральная аллея была в полном запустении. На ней появилась трава, которую не мог скрыть даже гравий. Мы завернули за угол и оказались перед домом. Подъезд к нему не был заасфальтирован.

Так же, как и много лет тому назад, над одной из клумб склонилась женская фигура. Моё сердце отчаянно забилось. Затем женщина выпрямилась, подошла ко мне, и я в душе посмеялся над собой. Неужели я мог принять её за грубоватую Эвелин Ховард!

Это была пожилая хрупкая дама с копной курчавых седых волос, розовыми щеками и холодными бледно — голубыми глазами, которые резко контрастировали с простой сердечностью её манер, — явной маской, слишком неприятной для меня.

— Капитан Гастингс, не так ли? — требовательно, спросила она. — У меня, к сожалению, руки в земле, и я не могу поздороваться. Мы рады видеть вас здесь. Мы так много слышали о вас! Разрешите представиться. Меня зовут миссис Латрелл. Как-то раз, не раздумывая, мы с мужем купили этот дом и вот с тех пор пытаемся превратить его в доходное предприятие. Никогда не думала, что наступит день, когда я стану хозяйкой целого дома! Но должна предупредить вас, капитан Гастингс, я очень деловая женщина и знаю как делать деньги!

Мы оба рассмеялись, как будто это была хорошая шутка, но я почему-то сразу подумал, что сказанное ею, по всей видимости, истинная правда. За наигранными манерами очаровательной старой дамы я заметил решительность и твердость характера.

Хотя миссис Латрелл нередко использовала простонародные словечки, в ней не было ни капли ирландской крови. Это было явным притворством.

Я осведомился о своём друге.

— А, бедный маленький месье Пуаро! Как он ждал вашего приезда! Его нетерпение тронуло бы любое, даже каменное сердце! Как жаль, что он так болен.

Когда мы вдвоём шли по направлению к дому, она сняла свои садовые перчатки.

— А у вас хорошенькая дочка, — продолжала миссис Латрелл. — Какая восхитительная девушка! Я прямо от неё в восторге! Но я, как вы понимаете, старомодна, и мне порой непонятно, почему такая девушка, которой надо бы ходить на вечеринки и танцевать с молодыми людьми, целыми днями препарирует кроликов и смотрит в микроскоп. Я считаю, что этим должны заниматься старые девы.

— Где Джудит? — спросил я. — Где-нибудь поблизости?

— Ах, бедная девочка! — воскликнула миссис Латрелл и скорчила рожицу. — Она закрылась в мастерской в конце сада, которую снимает у меня доктор Фрэнклин. Чего у него там только нет! --">