Питер Чейни - Поймите меня правильно

изрядную порцию презрения.

Официант продолжает торчать поблизости, поглядывая на открытую дверь. По глинобитной стене в противоположном конце зала ползет ящерица.

Снова гляжу на официанта, который сам похож на ящерицу. У него блеклые равнодушные глаза, и их выражение не изменится, даже если он будет смотреть, как тебя поджаривают на костре. Пожалуй, еще и засмеется.

Закуриваю сигарету.

Говорю официанту, что мне он кажется парнем смышленым, и раз уж он вспомнил Педро Домингеса, может, ему знакома и дама, которую звать Фернандой Мартинас и которая живет в их городишке.

Он улыбается и дает забавный ответ. Оказывается, сеньора Мартинас поет в их заведении и приходит обычно часов в одиннадцать. А когда она приходит, где-то поблизости толкается и Домингес. От официанта узнаю еще одну подробность: когда Домингесу надо, он бывает очень крут. Ему не по нраву, когда другие парни приближаются к этой дамочке Мартинас. Я отвечаю, что нахожу странными парней, рассуждающих подобным образом. Официант признаётся, что и он того же мнения.

Он уходит. Думаю, не за тем ли он удалился в боковую дверь, чтобы доложить о моих расспросах своему толстому хозяину, которого я видел, заходя сюда? Мне говорили, что хозяин – человек неплохой. Но в этом провинциальном городишке все завзятые вруны. Они самим себе правды не скажут, даже если им за это заплатишь.

Сижу, смотрю через открытую дверь на прилегающий крытый дворик и думаю, почему мне вечно поручают паршивую работу. Почему бы не отправить меня расследовать что-нибудь в Нью-Йорке?

Быть может, вам знакомы мексиканки. Они либо прекрасны, либо отвратительны. Но чаще отвратительны. Даже если у них все в порядке с округлостями, характер у них – словно уксус. Может, они едят слишком много острого тамале. Мне вспоминаются слова одного дорожного копа: «Ставить машину на изгибе дороги опасно».

Появляются новые посетители. В основном мужчины. Женщин мало. Садятся, заказывают выпивку. Кто-то мельком смотрит на меня, но особого внимания не обращают. Взгляды не сказать чтобы дружелюбные, но дружелюбие мексиканцам не свойственно.

Минут через десять ко мне подходит хозяин заведения. Я уже говорил, что он толстый, но это не мешает ему быть щеголем. Его рубашка украшена серебряным шнурком. На голове большое черное сомбреро. Пояс брюк почти перерезает его надвое, и живот свешивается над ремнем. Симпатии у меня этот человек не вызывает.

– Сеньор, вы спрашивали насчет Домингеса? – говорит он. – Возможно, я смогу вам помочь.

– Возможно, – отвечаю ему. – А может, и нет.

Меня начинает тошнить от местных парней. Я усвоил еще с тех пор, когда впервые оказался в Мексике, что здесь лучше быть вежливым. Но иногда быть вежливым становится невыносимо. Сейчас как раз один из таких моментов.

– Сеньор…

Он разводит руками. Вижу, что ладони у него потные, а ногти грязные. Пальцы похожи на когти.

– Сеньор, я не вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются, – говорит он, – но я заметил: когда люди приходят сюда и спрашивают про Домингеса, потом всегда случаются мелкие неприятности.

Он снова разводит руками.

– Сеньор, мне здесь неприятности не нужны, – говорит хозяин.

Смотрю на него.

– Сеньор Пухляш, отчего бы вам не присесть и не дать отдых ногам, а то им тяжело держать такой вес, – не слишком-то вежливо предлагаю я. – Насколько понимаю, вы пытаетесь мне сообщить, что кто-то хочет переправить Домингеса через государственную границу. Сдается мне, он один из поганых бандитов, которых у вас полным-полно. Возможно, – продолжаю, выпуская большое кольцо дыма, – это он три недели назад на границе с Нью-Мексико перерезал горло американскому почтовому курьеру. И еще, сдается мне, нынче дела у мексиканцев совсем плохи. Когда ваше правительство не отбирает у иностранцев нефтяные скважины, граждане начинают промышлять индивидуальным грабежом.

Подзываю официанта и прошу принести ржаной виски, если у них таковой водится.

– Спешу вас успокоить, – говорю владельцу заведения, – я пришел сюда не затем, чтобы устраивать потасовку с Домингесом. Просто хочу с ним поговорить. Кажется, законом это не запрещено? Полагаю, даже в Тампапе один человек может поговорить с другим.

Хозяин изображает вежливую улыбку.

– Конечно, сеньор, – говорит он. – Люди могут говорить что пожелают. Я лишь предупреждаю вас, что правительственные служащие --">