Татьяна Семакова - Она умеет смеяться

придёт другой. Выследить, куда уйдёт пакет, невозможно: курьер всегда едет в типовой многоквартирный дом в спальном районе. Но смельчаки, а таких за два месяца набралось трое, решившие проверить, что же там в этой таинственной квартире, натыкались лишь на голые стены. Это квартира моей бабушки, любой, кто хочет, может выяснить по ИП, что я открыла, и кто я такая, и где прописана, а значит, сомнений в том, что квартира нужная, но в ней пусто, нет. Мы даже специально повесили камеру напротив входной двери, прикрутив ее прямо к стене на два самореза, чтобы видеть их растерянные рожи. Курьер просто оставлял пакет в квартире, даже дверь не запирал, просто швырял в коридор вместе с деньгами. Самые настырные оставались следить за квартирой, но это приводило лишь к тому, что их заказ попросту не выполнялся. Возможны были разные ситуации, мы много всего успели придумать гипотетического, но, по факту, всем нужно было лишь одно — готовые документы, которые передавала лично я. Просто оставляла на лавке, когда рядом подсаживался некто и называл номер заказа, полученный от курьера. Одна и та же лавка ровно через указанный на сайте промежуток времени.

Конечно, меня страховали. Один из двух моих курьеров, которые доказали, что им можно верить. Но, если по-честному, инстинкта самосохранения мне при рождении явно недодали.

Я бросила беглый взгляд на часы, засекла время и отправила адрес Пашке, сегодня была его смена принимать заказы. У нас сутки с момента звонка на выполнение и, чем быстрее он заберёт данные, тем больше шансов у Лены поспать.

— Серьезно? — лениво потянулся он в моей постели, а я хмыкнула, не оборачиваясь и продолжая прихорашиваться у зеркала. — Как на счет «доброе утро, любимый»?

— Не перегибай, — фыркнула весело.

— Ладно, «доброе утро, Паша» тоже сойдёт, — хохотнул в ответ.

— Доброе утро, Паша, — пропела, разворачиваясь к нему, — поднимай свой зад и рули по адресу.

— Слушаюсь, босс, — скривился и пошёл в ванну, забыв одеться, а я в очередной раз отметила, как сильно он изменился за эти два месяца.

Во-первых, секс со мной явно пошёл ему на пользу: парень скинул килограмм пятнадцать, пытаясь выжать из меня хоть один стон. К слову, ему это так и не удалось. И не потому, что в постели он плох, совсем наоборот, и даже не потому, что я фригидная, с этим тоже никаких проблем. Просто выяснилось, что стенать и охать я могу только испытывая эмоциональную привязанность к человеку, а ее не было и в помине. Я умудрилась влюбиться в того, кому это было не интересно, угодив при жизни в свой персональный котёл в аду, в котором продолжала вариться изо дня в день. В общем, Паша похорошел. Во-вторых, я сняла с его яиц стальную хватку Игоря и положила свою нежную ладонь, что его вполне устраивало, он перестал ворчать и хмуриться и наслаждался довольной сытой жизнью, что так же отразилось благоприятным образом — стервец просыпался и засыпал с улыбкой, чем периодически начинал раздражать. Мне-то приходилось заниматься аутотренингом. Зависть — штука такая…

— Подбросить? — спросил, натягивая джинсы, а я отрицательно мотнула головой вместо ответа. Ещё решит, что мы пара, что я потом с этим делать буду? От такого парня избавиться можно только похоронив.

До салона я дошла пешком. От квартиры матери, которую она освободила сразу же по возвращению из последнего путешествия, переехав к Игорю, было всего двадцать минут. Валил мокрый снег, под ногами была слякоть, но я даже шага не ускорила, пытаясь оттянуть неизбежное. Договаривались на одиннадцать, я опоздала на сорок минут, надеясь успеть лишь радостно похлопать в ладоши и скрыться в своём кабинете, но была неприятно удивлена: без меня не начинали.

— Линда, детка, мы заждались, — надула губы мама и поцеловала меня в щеку, — ты пешком? Твой Павел — неандерталец, мог бы и подвести.

— Предпочитаю, чтобы меня носили на руках, — хмыкнула в ответ, — но он пока не готов. Прости за опоздание. Начнём?

— Да я, в общем-то, не спешу, — пожала плечами флегматично и продолжила пить свой кофе, пока я раздевалась. Села рядом с ней, глядя в пустоту, а она неожиданно нахмурилась, чего за ней я вообще не помнила, и спросила с тревогой в голосе: — Ты печальная. В чем дело?

— Все в порядке, — ответила с готовностью, широко улыбнувшись.

— С отцом виделась?

Ещё одно нововведение. У меня, оказывается, есть отец. Двадцать четыре года он был фигурой эфемерной, мать --">