Вера Михайловна Белоусова - По субботам не стреляю

кофе, и одна из них, не видя меня, говорила другой:

– А я всегда думала: что-то здесь не то! Чудес не бывает. Слыхала? «Шантаж»! Чем-то она его держала на коротком поводочке.

Нетрудно было догадаться, что она имеет в виду. Конечно, теперь у меня были другие заботы... И все-таки я бы соврала, если бы сказала, что меня это нисколько не задело. Я заглянула в нашу комнату, схватила сумку и смылась, не сказав никому ни слова.

Глава 2

Не верили... Никто не верил. Странные люди, ей-богу! Ну скажите на милость, неужели так трудно понять, что у человека есть не только настоящее, но и прошлое? Они, видимо, считали, что он так и родился – с бородой и с микрофоном в руке. Ничего подобного, смею вас уверить! До того как стать национальным достоянием, ваш обожаемый Никита был обычным школьником, закомплексованным подростком, между прочим, довольно хилым... «Косая сажень» – результат систематических занятий бодибилдингом. Хорошеньким – да, хорошеньким он был всегда: белокурый, с большими глазами редкого темно-голубого цвета. Хорошенький – ничего не могу сказать, – но только совершенно не в моем вкусе...

Мы учились вместе с третьего класса. Никита увидел меня первого сентября и немедленно влюбился. Почему – не знаю, может быть, потому, что я была единственная из всех рыжая. Как-то так вышло, что до тех пор он не видел рыжих, – во всяком случае, так близко. Позже он признался мне, что просто глаз не мог отвести от моей пламенеющей гривы. Его влюбленность прошла все положенные стадии – от подножек и дерганья за косички до записок, провожаний и приглашений в кино. Но... не нравился он мне. Ну вот не нравился – и все. Я добросовестно старалась вылепить из всего этого дружбу. Разумеется, без особого успеха. С кем я со временем подружилась – так это с Никитиной сестрой Люсей. Но это отдельная история... Тут крылась одна из причин, по которой я еще в школе была с ним мягче, чем следовало, невольно вводя его в заблуждение. Никитины родители погибли в автокатастрофе, когда он был совсем маленьким. Разумеется, об этом стало известно на следующий же день после его прихода в нашу школу. Одна учительница сказала другой, кто-то услышал... В школах такая информация распространяется с поразительной быстротой. Меня все это потрясло до глубины души. В судьбе этого белобрысого новенького воплотился самый страшный кошмар, который я могла себе вообразить. То, что снилось мне в кошмарных снах, что заставляло кричать и плакать ночами, поднимая на ноги весь дом, в его жизни случилось на самом деле – и я жалела его ото всей души. Но и только. Ничего отсюда не следовало. Может, для кого-то «жалеть» – и значит «любить», но у меня этот механизм работает по-другому.

Никита и Люська жили вдвоем. Была еще какая-то условная тетушка, которая условно за ними присматривала, но по мере Люськиного взросления она появлялась все реже и реже. Люська была на четырнадцать лет старше брата и со временем взяла на себя всю ответственность за его воспита­ние. Вокруг нее вилась тьма поклонников, но она упорно не выходила замуж, дожидаясь, пока Никита «встанет на ноги». Потом выяснилось, что того же самого покорно и, надо думать, с большим нетерпением дожидался один симпатичный парижский журналист. Убедившись, что с Никитой все в порядке, Люська вышла за него замуж и укатила во Францию.

Внешне они были похожи – высокие, белокурые, голубоглазые, но эволюционировали в совершенно разных направлениях. Никита – в сторону русского богатырства, Люська – в сторону вполне интернациональной изысканности и элегантности. Мое отношение к ней больше всего напоминало гимназическое обожание, – разумеется, пока я была маленькая; когда же я «вошла в разум», мы сдружились, несмотря на серьезное осложняющее обстоятельство. Этим обстоятельством был Никита. Казалось бы, кому, как не Люське, обижаться на меня за страдания любимого брата? Ничуть не бывало! Она, напротив, относилась ко мне с явной симпатией и пониманием. Не знаю уж, как преподносил ей всю эту историю Никита... Мы с ней эту тему, как правило, не обсуждали. Только однажды она сказала задумчиво и как бы между прочим:

– Особая тяга к тому, что не идет в руки, – это нормально, это у всех так. «Запретный плод вам подавай...» Ну, может, почти у всех... Но другие все-таки умеют с этим мириться. А у Никиты это как-то особенно... Дурацкий характер! Ничего, Ирочка, не волнуйся. Будем надеяться – как-нибудь рассосется.

--">