Александр Константинович Белов - Грязные игры

влил? — озабоченно спросил старший егерь у немолодого «зайчатника».

—        Блин, девятую «Балтику» себе же брал. Люблю крепкое, — объяснил обескураженный Семеныч, разводя руками. — А для них — семерка. Перепутал...

—        Уволю, если повторится, — пообещал старший. — Говорил же, когда гости — не пить.

—        Да я и не пил... — едва не перекрестился расстроенный егерь.

Старший, раздраженно махнув рукой, уже не слушал. Он помчался к гостям, прокручивая в уме версии, объясняющие атипичное поведение зайца. Но в голову

лезла одна чушь. На его счастье, приехавшие сегодня утром реформаторы интересовались охотой постольку поскольку. То есть — не интересовались ею вовсе. А другая часть гостей, из силовиков, собиралась на охоту настоящую только завтра поутру. Над неловкими прыжками и общей заторможенностью зайца только посмеялись, не сделав -ни единого выстрела. Лишь высокий рыжий Анатолий Парисович Губайс, предмет и главная мишень ненависти всей страны, дурачась, выставил вперед указательный палец и сделал «пуф» в сторону незадачливого пьяного зайца.

—        Вот видите, Виктор Петрович, — сказал он Зорину, с лукавой улыбкой сдувая с кончика пальца воображаемый дымок, — в России даже звери подвержены тому же пороку, что и все население. Поголовно... Это я взрослые особи имею в виду, — уточнил Губайс, отдавая подбежавшему егерю так и не понадобившееся ружье.

—        Ну-ну, Анатолий Парисович, не все так уж печально, — усмехнулся Зорин, — пока мы вот это делать не разучились, — сказал он, любовно поглаживая инкрустированное цевье своего тульского ружья.

— Будем надеяться, будем надеяться, — нехотя согласился с его словами Губайс. — Меня вот что волнует, Виктор Петрович. Другого электората, кроме имеющегося в наличии, у нас все равно нет. А до выборов всего год, Вы же понимаете, что ко времени «Ч» нам нужны будут очень большие суммы.

—        Понимаю, — кивнул Зорин.

Он давно ждал этого разговора. Только думал, что к нему "подкатит не рыжий, а писака Валентин Рюмашев, «золотое перо» президента. Но Рюмашев шел далеко Впереди, изредка лишь оглядываясь и рукой показывая на беседку, стоявшую по правую сторону от посыпанной мелкой кирпичной крошкой дорожки.

—        И суммы наличные черным, как говорят в народе, налом, — тихо продолжал Губайс. — И нам понадобятся помимо всего и свой банк с международными отделениями и другие возможности финансирования выборной кампании. Ибо если Сам проиграет, то полетят наши головы с плеч в разные стороны, как теннисные мячики, — Губайс выделил голосом слово «наши»,

—        Насчет банка я уже думал. Есть у меня ребята. Не слишком засвеченные, толковые и на все готовые.

—        Вот и договорились, — улыбнулся Губайс.

Зорин и в самом деле продумал схему с расчетом на Белова и его команду. Только он предусмотрительно не сказал Губайсу, как и с какой целью он собирается затем использовать Белова вкупе с его банком. Главное, добро и, следовательно, зеленый свет на раскрутку банка сегодня были получены. Зорин знал, что в ближайшее время никто их контролировать не станет. А если что, он всегда может сказать, что задание это было получено-лично от вице-премьера правительства...

Они уже подходили к двум беседкам. В правой за уже накрытым столом с икоркой и водочкой сидели Рюмашев и магнат Берестовский, обладавший удивительным свойством всегда оказываться в нужное время в нужном месте. Сегодня, как никогда ранее, ему был нужен доступ к телу. Он нервничал чрезвычайно. Его враги продолжали нагнетать массовую истерию вокруг якобы имевшего место участия господина Верестовского в убийстве известного телеведущего Влада Листьева. В многочисленных офисах Верестовского шли перманентные обыски. Он знал, что и как сказать президенту, но пока не мог к нему подступиться...

В беседке, располагавшейся по левую сторону оранжевой дорожки, за таким же сервированным столом сидели те, кого в правительстве называли силовиками. Это были вице-премьер правительства по ВПК Олег Быховец, начальник ФСБ Михаил Горностаев, а также всесильный шеф президентской безопасности Александр Коржиков. Эту компанию силовиков «реформаторы» называли «хунтой», те платили им той же монетой, именуя «предателями родины».

«Хунта» и «предатели», холодновато-любезно раскланиваясь и обсуждая вопросы по служебной необходимости, в неофициальной обстановке избегали --">