Эдриан Маккинти - Гибельный день

вырубался часов до двух-трех пополудни, а вставал вместе со старыми перуанцами, которые по традиции к этому моменту просыпались после сиесты. К тому же ночка у меня выдалась утомительная и необходимо было хорошенько выспаться.

Меня грела надежда, что дело не займет много времени.

Я нажал на кнопку «Р», и лифт начал поднимать меня к пентхаусам на пятидесятом этаже. Согласно рекламе, отель был одним из самых высоких зданий в Южной Америке, но, видно, даже скоростные лифты, когда торопишься, двигаются с черепашьей скоростью.

Пока лифт полз вверх, я разглядывал свое отражение в зеркале.

Прическа «ежик» осталась еще со службы в спецназе. Волосы у меня светлые, но все же я заметил за ушами несколько седых волосков, отчего показался себе старше, чем есть на самом деле, тем более что перуанское солнце сильно подкоптило мою бросающуюся в глаза ирландскую бледность.

Двери лифта разъехались.

Проверив обе свои пушки и подтянув брюки, я повернул налево, направляясь к номеру Y.

Из холла доносились звуки потасовки. Нет… похоже, постоялец громит мебель и пока еще полон сил.

Я ускорил шаг.

А тут красиво! Пол застелен толстенными коврами золотистых оттенков, на стенах картины, запечатлевшие Анды и индианок в высоких шляпах-котелках, свежие цветы в вазах, из окон открывается великолепный вид на туманное побережье.

Завернул за угол и увидел незнакомую горничную и Тони, одного из своих помощников. Они спокойно стояли рядом с номером. Тони улыбнулся и указал большим пальцем на дверь.

— Что, совсем плохо? — поинтересовался я.

— Я бы не сказал… Комнату он, конечно, разнес, но сам пока не покалечился, — выдохнул Тони.

— Он один?

— Да. Пытался, правда, затащить в номер Анхелику, — ответил Тони. — Она плохо понимает по-испански, потому и не догадалась, что ему от нее было нужно.

Анхелика кивнула. Молодая индианка с простоватым лицом совсем недавно рассталась со своей горной деревушкой. Я вытащил бумажник и извлек десять двадцати долларовых купюр. Протянул деньги Анхелике и попросил Тони:

— Скажи ей: она ничего не видела и не слышала.

Тони кивнул и повторил девушке мои слова на кечуа — языке горных индейцев.

Индианка взяла деньги с видимым удовольствием и поклонилась.

— Пускай недельку хорошенько отдохнет. — Я добавил еще несколько купюр. — Небольшой отпуск ей не повредит.

— Muchas gracias, сеньор Форсайт, — поблагодарила девушка по-испански.

— Не за что. Мне жаль, что он тебя напугал, — ответил я. Тони перевел.

Я улыбнулся девушке и сказал: «Yusulipayki» — спасибо, единственное слово, которое знал на кечуа. Она расплылась в ответной улыбке и побежала к лифту. Уверен, она не подведет. Из номера по-прежнему раздавались грохот и треск.

— Сильно расстроился человек… — заметил Тони.

— А кому, черт побери, сейчас хорошо?!

— Никому. Разве что моей собаке, — изрек Тони.

— Да, кстати. Это, часом, не Питер Бак, рок-звезда? — спросил я его.

— Э-э-э… Питер Бак? Из какой группы?

— «R. Е. М.».

— Не-a… Я этого не особенно разглядывал, — признался Тони, — но ему под шестьдесят, грузный, лысый… На мой взгляд, не очень-то похож на рок-звезду.

— Тогда, возможно, это Ван Моррисон, — пробормотал я и, глубоко вдохнув, вломился в комнату.

Выйдя из лифта на своем этаже, я направился к закрепленной за мной комнате-угловушке. В коридоре лежали ковры попроще, да и на стенах висели всего лишь репродукции. Но все равно здесь было классно.

Дело оказалось несложным. Я заставил мистера П. Бака сесть на кровать, и мы мирно побеседовали. Он сетовал, что горничная отказалась заняться с ним сексом, хотя он предлагал приличные деньги. Я выслушивал жалобы старика, а Тони тем временем подмешал в джин-тоник «зелье», и вскоре бедолага вырубился. Служба уборки ликвидирует в номере последствия его безумств, стараясь его не разбудить. Вероятно, он и не вспомнит о происшествии, до тех пор пока не увидит счет, который будет больше обычного тысяч на пять.

Словом, день как день, ничего сверхъестественного.

Я нашарил в кармане карту-ключ и открыл дверь. Зевнул так, что слезы на глазах выступили. Свет включать не стал. Несколько шагов мимо софы и музыкального центра-бумбокса, повернуть налево — и я в спальне. Поспать, проснуться и подкрепиться яичницей со стейком.

— Сеньор Майкл Форсайт? — раздалось с софы. Вспыхнул свет.

— Не двигаться! — скомандовал голос у --">