Татьяна Светлова , Татьяна Владимировна Гармаш-Роффе - Шалости нечистой силы

ничего от Стасика не требует. Замуж ей не надо, подарков тоже не надо — «Ты с ума сошел? куда я их девать буду? Мужу показывать: смотри, дорогой, какое бельишко мне любовник купил?» Секс да возможность заботиться еще и о нем, о Стасике — вот и все, что ей нужно. Успевает пирогов напечь и для мужа, и для любовника. Да еще Стасика выслушать, морально поддержать в сомнениях по поводу его таланта (а их у Стасика было много — целую жизнь), развеять все его печали… Клад, а не любовница!

— А то деньги, знаешь, вещь такая, — аппетитные ямочки на Галиных щеках обозначили легкую усмешку. — Не у одного тебя завихрения происходят.

Димка тут мне нарассказывал…

— Галь, только вот не надо мне еще историй с Петровки, ладно? Я и так с ума схожу!

— Ты бы лучше не болтался вечерами по друзьям да по питейным заведениям! А то знаю я, что у тебя за Альцгеймер: в прошлый раз так надрался, что вспомнить не мог, где и с кем!

— А куда мне прикажешь по вечерам деваться? Ты мужа обхаживаешь, а я должен один дома сидеть?

— Стасик, мне следует это считать предложением руки и сердца? — ехидно проговорила Галя. — Ты меня подбиваешь на развод?

Галя прекрасно знала, что Стасика весьма устраивают их отношения, и смена статуса любовника на статус мужа ему вовсе не улыбается: Стасик был из тех мужчин, которые женитьбы боятся, как чумы. Впрочем, Галю их отношения тоже весьма устраивали, и менять мужа-Диму на мужа-Стасика у нее не было ни малейшего намерения.

Не дождавшись ответа на свою ехидную реплику, Галя продолжила, горячась:

— Конечно, это деньги тебе карман жгут! — Вот ты на радостях и не замечаешь, как спиваешься! Лучше б машину купил!

— Пока не хватает.

— Так копи! Нечего по пивным шляться!

— Ревнуешь?

— Вот еще!

— Не волнуйся, я тебе не изменяю. Мне, кроме тебя…

— Да знаю я, знаю: тебе, кроме меня, никто не подойдет…

— Я хотел сказать: «не нужен»!

— Правильно, потому что никто не подойдет. Кто еще будет с тобой, с тюней, столько возиться? Это только я со свои мазохистским комплексом способна тебя выносить!

Галя была убеждена, что Стасику нужно внушать именно такой подход к их отношениям. Беззастенчиво влезая на пьедестал мудрой благотворительности, она отводила Стасику место где-то у его подножия, место недотепы, который без нее непременно пропадет, — с точки зрения Галки, именно такая диспозиция наиболее прочно закрепляла их связь. На деле же, будучи и собственницей, и ревнивицей, она просто не могла перенести даже мысли о том, что Стасик вдруг возьмет да заведет себе однажды другую женщину…

— То есть?! Ты хочешь сказать, что я тебе ничего не даю? — возмутился Стасик. — Да я в постели за двоих отдуваюсь — за себя и за твоего муженька, который вечно отсутствует, и вечно устал, и в погоне за криминалом порастерял все мужские достоинства, кроме усов!

— Эй, полегче! Нечего моего мужа задевать! Тебе знать не дано, что он растерял, а что нет!

— Что ж ты тогда любовника себе завела?

— Да это я так, скорее сыночка себе завела, чем любовника…

Нерастраченный материнский инстинкт, — гнула свою пропагандистскую линию Галя.

— Ну знаешь!… Я, если так… Если на то пошло, то я не нуждаюсь…

— Ладно, не кипятись, — примирительно сказала Галя. Она ненавидела ссоры.

— Нет, я хочу, чтобы ты знала: я не нуждаюсь в мамочке…

— Люблю, когда ты злой. Хоть на мужика становишься похож.

— То есть?! А так что, — не похож?

— А так похож на детюсю. Что внешне, что по характеру… Ладно, ладно, — Галя решила, что перебарщивает, и одарила Стасика ласковой усмешкой, — в постели, слава богу, ты похож на мужика. Иди лучше.

— Куда?

— В койку, боже мой, «куда»…

Стасик проследовал в указанном направлении и оказался, как всегда в таких случаях, необыкновенно в ударе. Может, Галка, подлюка, нарочно его дразнит перед тем, как заняться любовью?

«Дитюся». Галка знала, как он бесился, когда ему напоминали о некоторой детскости в его лице. Стасик в детстве был рыжеват и кудряв, как маленький Ленин. Голубые глазки и пухлые щечки. После двадцати пяти волосы потемнели, пухлость щек почти исчезла, глаза сделались обычными серыми. К тридцати Стасик стал законченным шатеном, от бывшей рыжины осталась только белая, чувствительная к солнцу кожа, да веснушки на спине и руках. Но это его не портило. Он был выше среднего роста, строен, спортивен (нещадно боролся с лишней складкой жира, которая так и норовила появиться на белом теле, немедленно --">