Джек Лондон - Луннолицый

Хо-хо! Уморил! Хи-хи-хи! Ох-хо-хо-хо!

Ну что вы будете делать? Это было выше моих сил.


Как я ненавидел его! И потом эта фамилия — Клэверхауз! Что это за фамилия! Что за нелепость? Клэверхауз! Боже милостивый, почему Клэверхауз? Вновь и
вновь я задавал себе этот вопрос. Я ничего не имею против фамилии Смит или Браун, или там Джонс… но Клэверхауз! Судите сами. Повторяйте про себя… Клэверхауз! Вы только прислушайтесь, как она смешно звучит…
Клэверхауз! Должен ли жить человек с таким именем,
спрашиваю я вас? «Нет», — скажете вы. «Нет», — сказал я.

Но сначала я подумал о его закладной. Я знал, что
после пожара он не сможет выплатить долг. И тогда я
нашел хитрого, не болтливого и прижимистого ростовщика и оформил передачу ему закладной. Я оставался в
тени, но через своего агента добился лишения права отсрочки платежа, и Джону Клэверхаузу было дано несколько дней (не больше, поверьте мне, чем разрешено
по закону) на то, чтобы вывезти пожитки из дома. Тут
я вышел посмотреть, как он воспримет это, ведь он прожил здесь лет двадцать. Но когда он увидел меня, его круглые глаза блестели, а лицо сияло, как полная луна
в ясную погоду.

— Ха-ха-ха! — смеялся он. — Ну и смешной же постреленок, этот мой младший! Слышали вы когда-нибудь что-либо подобное? Погодите, я вам расскажу. Он
играл там, внизу у речки, как вдруг кусок берега обвалился, бултыхнулся в воду и забрызгал мальчонку. Он
кричит: «Папа, большая-пребольшая лужа выскочила
из воды и облила меня!»

Он замолк, ожидая, что я тоже присоединюсь к этому отвратительному ликованию.

— Я не вижу в этом ничего смешного, — отрезал я с
кислым видом.

Он удивленно поглядел на меня, и потом все пошло в том же порядке — сверкание, сияние, пока все его
лицо не засветилось мягким и теплым светом, как луна
в летнюю ночь, — и он опять расхохотался…

— Ха-ха-ха! Но ведь это очень смешно! Неужели вы
не понимаете? Хе-хе-хе! Хо-хо-хо! До него не дошло! Да
нет, вы только послушайте. Вы понимаете, лужа…

Но я повернулся и ушел. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. «Пора кончать, — подумал я, — будь он трижды проклят! Ему не место на
земле!» И, поднимаясь по склону холма, я слышал его
гнусный смех, отражавшийся от небес.

Я горжусь своим умением обделывать делишки ловко и аккуратно. Решив, убить Джона Клэверхауза, я
имел в виду сделать, это так, чтобы потом мне не пришлось стыдиться, вспоминая о содеянном. Я ненавижу
грубую работу или жестокость. Мне претит просто так
взять и ударить человека голым кулаком. Брр! Это отвратительно! Застрелить, зарезать или прибить Джона
Клэверхауза (о, эта фамилия!) — все эти способы были
не для меня. Я должен был убить его не только ловко
и искусно, но и так, чтобы на меня не пало ни малейшего
подозрения.

Приняв решение, я стал усиленно шевелить мозгами.
Неделя глубочайшего обдумывания, и план был готов.
Потом я приступил к его выполнению. Я купил спаньеля-водолаза, пятимесячную сучку, и целиком посветил себя
ее обучению. Если бы кто-нибудь следил за мной, то
он мог бы заметить, что я учил, ее лишь одному: находить и подавать брошенную вещь. Я учил собаку, которую назвал Беллоной, приносить палки, которые я
швырял в воду, и не просто приносить, а приносить сразу, не жуя их и не играя с ними. Цель заключалась в
том, чтобы она, не смущаясь никакими обстоятельствами,
приносила палку как можно быстрее. Я убегал прочь и
заставлял ее с палкой в зубах догонять меня. Собака
оказалась понятливой и принимала участие в этой игре с такой охотой, что вскоре я уже был удовлетворен.

После этого я при первом же удобном случае подарил Беллону Джону Клэверхаузу. Я знал; что делал,
так как мне была известна его маленькая слабость, страстишка, которой он предавался постоянно и неистово.

— Нет, — сказал он, когда я вложил конец веревки
ему в руку. — Нет, неужели вы всерьез?

Он разинул рот, а потом осклабился во все свое проклятое лунообразное лицо.

— А… а мне казалось, что вы меня недолюбливаете, — пояснил он. — Ну, не смешно ли с моей стороны
так ошибаться? — И при этой мысли он принялся хохотать, держась за бока. — Как ее зовут? — умудрился
он выдавить из себя между двумя приступами веселья.

— Беллона, — сказал я.

— Хи-хи-хи! — захихикал он. — Какая смешная
кличка!

Новый взрыв веселья привел меня в неистовство, я
заскрежетал зубами и процедил сквозь них:

— Как вам известно, она была женой --">