Джим Томпсон - Побег

сдавленный звук. Тут уж было не до шуток, и он беспомощно опустил плечи. Куда ему тягаться с охранником банка? Он любого в городе заткнет за пояс. Ему что ни скажи — с него все как с гуся вода, а сам он станет наседать на тебя еще настырнее. И нет от него избавления, пока не подыщет кого-нибудь более подходящего, чтобы взять в оборот и подвергнуть издевкам. А такое, видно, ожидалось очень не скоро.

Охранник схватил вялую руку Мака и сердечно ее пожал:

— Хочу первым тебя поздравить, Чарли. Тебе действительно достанется нечто, когда ты заполучишь Чокнутую. Я бы затруднился даже сказать, что именно, но...

— У... убирайся отсюда! — прошипел Чарли. — Т-только расскажи кому-нибудь про это, да я...

— Ну конечно! Еще бы! Ведь ты ног под собой не чуешь! — проговорил Мак Уингейт с ерническим сочувствием. — Не каждый же день у человека помолвка случается. Так что насчет рассылки извещений не беспокойся. Я прослежу, чтобы все...

Чарли резко повернулся к мучителю спиной и зашагал к конторке. Мак засмеялся, озадаченно хмыкнул и стал переходить улицу. На противоположной стороне он какое-то время помедлил, держась за рукоятку пистолета, и не спеша повел глазами справа налево. Примерно в двух кварталах от него медленно заворачивала за угол какая-то машина. В непосредственной близости от него не было видно никого, кроме лавочника, подметающего тротуар, и фермера, который ехал в фургоне на рессорах, — обоих он хорошо знал. Мак повернулся и отпер дверь банка.

Быстро просунув руку внутрь, он отключил сигнализацию. Подошел к порогу и перешагнул через него; а потом — по крайней мере, так показалось Чарли — Мак споткнулся о собственную ногу и растянулся в темном помещении. Дежурный был просто в восторге. Ему хотелось взглянуть на выражение лица Мака, когда тот высунет голову в дверь и быстро оглянется, прежде чем снова ее запереть. После такого дурацкого кувырка он, как пить дать, выглянет наружу, рассудил Чарли. Наверное, перепугался до смерти, что кто-нибудь его наверняка видел и что-нибудь да скажет на этот счет, — тоже мне охранник банка! А кто-нибудь уж точно такое скажет, особенно если Мак станет проезжаться на какую-то другую тему.

К досаде своей, Чарли не мог дальше наблюдать за дверью банка. Потому что как раз в этот момент на пульте загорелся огонек мистера Крамера. А он был единственным человеком, которого Чарли никогда не заставлял ждать.

И мистер Крамер — это воплощение благородства — первым это подтвердит.

Глава 2

Сомнительно, чтобы Руди Торренто случилось хоть раз в своей жизни хорошенько выспаться. Он боялся темноты. В раннем детстве ночь и сон, обычно ей сопутствующий, стали у него неизменно ассоциироваться со страхом; с тем, что об него кто-то спотыкается, что его придавливает пьяная туша; что его кто-то дергает за волосы, держит, беспомощного, жуткой мясистой лапой, пока другая колотит его до бесчувствия.

Он всегда боялся заснуть и в равной степени опасался бодрствовать; начиная с первых проблесков памяти не только ночи, но и дни его тоже отождествлялись со страхом. Однако впоследствии страх стал иного рода. Наверное, загнанная в угол крыса чувствует себя так же, как чувствовал себя Руди Торренто, когда к нему полностью возвращалось сознание. Или змея, голова которой угодила в рогатину. Это был безумно агрессивный, разнузданно-яростный страх, приводящий к самозапугиванию, самоотравлению, — чувство, которое, подобно кислоте, разъедает человека, чье существование зависит от него.

Он был параноиком с невероятно острым чутьем, преисполненным звериного коварства. А также очень тщеславным, уверенным, с одной стороны, в том, что Док Маккой собирается его убить, как только он сослужит службу Доку; а с другой — не мог этого признать. Док слишком умен, чтобы сцепиться с Руди Торренто; уж он-то знает, что никому не обвести Руди вокруг пальца.

Когда первые сероватые проблески дневного света просочились сквозь щели заколоченных досками окон старого фермерского домика, Руди сел, постанывая, все еще с закрытыми глазами, и принялся яростно колотить и массировать свои ребра. Они были ломаны-переломаны, прежде чем он стал достаточно взрослым, чтобы спасаться бегством. К этому времени кости давным-давно срослись, превратившись в малоподвижную массу хрящей и зарубцевавшейся ткани, которая причиняла страшную боль, стоило только продрогнуть или долго пролежать в одном положении.

Поколотив и --">