Татьяна Владимировна Гармаш-Роффе - Ангел-телохранитель

но вы ведь опять скажете, что это пошлости? Не, не стану рисковать… Так вот, не работящей помочь невозможно, потому что она ничего не делает. А это скучно. Ну, так что? Меняемся телефонами?

– У меня телефона нет… – буркнула она.

– Живете на снятой квартире где-нибудь в Бибиреве, – он окинул ее внимательным взглядом, – в обшарпанной старой квартире… или даже комнате, которую вам сдала какая-нибудь старушка… Денег нет, телефона нет, мужчины нет, работы нет… И, скорей всего, московской прописки нет. В общем, первый экзамен на Золушку вы прошли!

Чертики догоняли друг друга.

Если бы не они, она бы давно отшила этого нахала!

Но чертики догоняли друг друга…

– В Химках, – пробормотала она.

– Спасибо за уточнение. Это что-нибудь меняет в картине Золушкиной жизни?

– Нет… – Она чувствовала себя совершенно подавленной. Как он ее обрисовал, этот наглец в небрежной одежде! Неужто от нее веет такой безысходностью и нищетой, что…

– Просто вы спрашивали телефон, – вдруг вскинула она гордо голову. – У меня его нет. Так что запишите адрес.

– Браво! – рассмеялся странный мужик, представившийся Принцем. – Говорите, я запомню.

Она вдруг догадалась: это у него такой отработанный прием знакомиться! Он наверняка давно придумал этот ход и не раз его испытывал на практике – действует безотказно. Вот теперь и она купилась, как дурочка! Может, он вообще маньяк какой-нибудь?

– Задумались, – констатировал Принц. – Испугались? Грабить вас неинтересно: у вас ничего нет, даже московской прописки… А вдруг я маньяк? – перебирал он с рассудительным видом варианты, объясняющие ступор, в который она ненадолго впала. – С этим труднее. А вдруг я и впрямь маньяк? – проговорил он озабоченно.

Чертики рухнули от смеха, хватаясь за животики.

– Знаете что, – вдруг обрадовался он. – Вы ведь сказки читали? Тогда вот вам доказательство: Принцы никогда не бывают насильниками! Да еще и помешанными! Они всегда добрые и благородные.

– А вы – Принц, – ехидно проговорила она.

– Ну да.

– В поисках Золушки, – уточнила она тем же тоном.

– Я же вам уже сказал!

– Тогда вам остается спросить размер моей ноги, – ответила она.

И чертики задрыгали ножками от радости.

– Я и так знаю: тридцать восьмой, верно? Мой самый любимый размер!

– А если бы он оказался тридцать шестым?

– О, это бы меняло дело! У меня ведь башмак уже приготовлен. Точнее, два. Очень хорошеньких итальянских башмака…

Чертики уже плакали от смеха, но лицо его оставалось серьезным.

– От позапрошлой любовницы остались?

– От манекенщицы? Что вы, у нее сорок первый! Нет, от прошлой… Но она их не носила, уверяю вас! Мы успели расстаться раньше… Совсем новые башмачки, чесс… слово!

Весь этот бред сумасшедшего ее не убедил нисколько. Но она поверила – чертикам.

– Валяйте, запоминайте.

И она назвала адрес.

Он приехал только в выходные, через пять дней, за которые она полностью успела забыть о той волне, утянувшей на мгновенье их взгляды в запредельные измерения. Он приехал и сказал:

– Ну, давайте знакомиться.

Только сейчас она сообразила, что даже не спросила, как его зовут.

– Владик. Паспорт нужен? Я не женат.

– Да я, собственно… – пробормотала она.

– Вы не интересовались, я понял. А вас как зовут?

– Люда. Людмила.

– Это нехорошо, – покачал он головой, – у женщины должно быть нежное имя, вкусное и гладкое, как монпансье… Люда – слышите, как твердо звучит это «д»? Как удар об стенку^[1]… Люда, Люся, Мила… – забормотал он.

Она подняла глаза и посмотрела прямо в его зрачки. Чертики махали хвостиками и строили рожицы.

– Люля! Я вас буду звать «Люля»!.. Вы не против? – спохватился он.

Она пожала плечами. Ей, по правде говоря, было все равно. Вернее, на самом деле ей даже стало приятно, что кто-то вдруг озаботился ее именем.

– У вас чертики в глазах, вы знаете? – неожиданно для себя произнесла она.

– Не бойтесь, Люля, они совсем ручные!..

Она давно так не ела: так вкусно и так много. Старалась есть не жадно, но ей все время казалось, что чертики с издевочкой подглядывают из-за его ресниц. Владик, к счастью, ничего не сказал, только заказал ей еще еды.

Потом расспрашивал. Она рассказывала. И про мать, спившуюся давно, и про несуществующего отца, и как шила, зарабатывая деньги на хлеб, и как у нее получалось оригинально, и как одна клиентка принялась вдалбливать ей в голову, что у нее настоящий талант, что надо ехать в --">